Одно я знаю наверняка: чем упорнее я пытаюсь справиться с эмоциями, тем сильнее они становятся. Сражение и бегство усугубляют боль и продлевают ее. Эмоциям надо, чтобы их ощутили, и только тогда они отступят. Только тогда они перестанут терзать меня. Я никогда не увижу обратную сторону боли, если не буду достаточно смелой, чтобы пройти через нее.

Чем больше я делаю, чем дольше прохожу сквозь боль, тем скорее убеждаюсь в том, что чувства временны. И начинаю верить, что они не убьют меня. Я обретаю веру в то, что справлюсь. Я снова и снова делаю это и буду продолжать делать. И набирать сил для следующего подобного раза. Я приобрела немного уверенности в себе. Стала чуть храбрее.

Утром я просыпаюсь с чувством благодарности за то, что хочу встать с кровати. Я счастлива, слушая пение птиц и глядя на проникающие сквозь занавески солнечные лучи. Испытываю радость от того, что не больна, благодарна за то, что мой день не начинается с чувств стыда и страха.

Чаще всего я просыпаюсь от звука голоса моей трехлетней дочери, кричащей «Мама!». Она самый симпатичный в мире будильник.

Моя дочь никогда не видела меня пьяной или под кайфом. Пару раз она наблюдала за тем, как я плачу так сильно, что не могу встать с пола, и это разбивает мне сердце. Но эти случаи не испугали ее. Она не боится эмоций, как некогда боялась их я, ни моих, ни собственных.

Когда она плачет, я беру ее на руки и говорю, что она в безопасности. Я не пытаюсь заставить ее замолчать. Не говорю, чтобы она вела себя тихо, держала свои чувства при себе или отталкивала их. Я говорю ей, что плакать – это нормально. Говорю, что нормально бояться чего-то, печалиться или сердиться. Говорю, что нет ничего естественнее, чем испытывать чувства.

Но мне кажется, она уже знает это. Ей всего три, а она такая храбрая.

Если кому-то и нужно напоминать об этом, то не ей.

На автомагистрали два окна моей машины опущены. Начало лета. Прохладный ветер бьет меня по щекам, треплет волосы, и мир вокруг свеж.

Втыкаю айфон в колонки, и в уши льется Леди Гага. Глухие басы заставляют бедра вибрировать, и вибрирует весь мир.

Машу рукой в такт музыки – вверх-вниз – красный «Лексус», спойлер, хорошая аудиосистема, неплохо для родительской машины. Мотор ревет, отзываясь на нажатие педали, мир становится быстрым.

С другой стороны ко мне приближается черный грузовик, он едет вдоль бетонного разделителя, и мой взгляд падает на него. Почему? Бог его знает, но я, слегка загипнотизированная, наблюдаю за этим приближением.

Если я выверну руль, врежусь в бетон под углом в сорок пять градусов, то перелетит ли машина через разделитель? Получится ли у меня взлететь, закружиться и врезаться в этот грузовик? Как далеко разлетятся обломки? Сделай это. Сделай это прямо сейчас.

Мое сердце колотится, руль становится скользким, потому что пот увлажняет ладони. Я не могу ослабить хватку, костяшки под кожей, натянутой как на барабане, становятся белыми. Стук сердца отдается у меня в голове, он гораздо громче, чем ударные инструменты, доносящиеся из колонок. Я, округлив губы, всасываю в себя воздух, а паника усиливается, заволакивая глаза красным.

Поворотник включен. Я не помню, чтобы включала его, но, по крайней мере, он мигает, указывая нужное направление. Вправо, а не влево. Подрезаю парня, едущего рядом со мной, он сигналит, но он ничего не знает. Не понимает. На соседней полосе есть промежуток; и мне нужно только подождать секундочку, чтобы оказаться в нем. Выезд слишком далеко, а у меня перед глазами уже только маленькая точка света, прорывающегося сквозь темноту. Он сражается с ней.

Как и я.

Я сбросила скорость до тридцати миль в час, но изо всех сил давлю на тормоз и резко сворачиваю на обочину. Чувствую кочку на асфальте. В воздух вздымается облако пыли, когда я останавливаюсь среди хрустких желтых сорняков. Тяжелый запах земли врывается в окно, словно меня похоронили заживо.

Поднять! Поднять! Поднять окна. Приглушить звук автомобильного движения и спрятаться за тонировкой. Наконец можно закрыть глаза и положить лоб на руль. Крошечные капли пота падают на него у меня с бровей. Стекают с черного руля в кожаном чехле на джинсы на моих бедрах.

Пальцы непроизвольно тянутся к горлу, к тому месту, где бьется пульс. Он просто бешеный. Словно кровь хочет покинуть вены. Миллион двенадцать ударов в минуту, и это не имеет никакого значения. Я на самом деле не считаю пульс; а напоминаю себе, что жива.

Жива, кричит голос у меня в голове, пытаясь заглушить саундтрек, все еще уговаривающий нажать на педаль газа. Опять влиться в поток автомобилей. Мне не нужно бороться с этим желанием. Пока.

Но мне нужно быть громче этого саундтрека.

И я должна быть умной. Руки у меня дрожат, я останавливаю машину и вытаскиваю ключи из замка зажигания. Хочу положить их на пассажирское сиденье, но это означает пойти на поводу у голосов. Пусть даже слегка. И я швыряю их на заднее сиденье.