Павлицкий вопросительно посмотрел на друга.

— Через какое время ваша мать поняла бы, что вы пропали? Или ваша подруга?

Я замерла, пытаясь представить такую ситуацию, когда я бы пропала.

— Далеко не сразу, думаю, не меньше двух-трех дней потребовалось бы, чтобы кто-то забил тревогу.

Наверное, все это весьма ужасно. Я могу исчезнуть в любой момент, но для окружающего мира это пройдет совершенно незамеченным. Как будто меня и не существует на самом деле или я живу в какой-то другой реальности, которая только изредка соприкасается с тем миром, где существуют все прочие люди.

Я добивалась чего-то подобного столько лет, не хотела, чтобы кто-то меня беспокоил, тревожил. Вот все вышло, так почему же я в итоге не рада? Почему мне стало страшно?

Кирилл Александрович пожал плечами.

— Ну, пожалуй, я бы уже к концу дня заподозрил бы неладное, — произнес маг.

Удивилась и я сама, и Никита.

— Ну что вы так смотрите? Да, я вечерами имею привычку проходить под вашими окнами, Софья Андреевна. Знаю, что вы почти всегда вечерами дома за редким исключением, ложитесь поздно, около часа ночи.

Павлицкий демонстративно поежился, словно бы ему стало не по себе.

— Да ты за ней следишь, оказывается, — воскликнул Никита и засмеялся. — Софья Андреевна, звоните матери, скажите, у вас под окнами маньяк бродит.

Кирилл Александрович посмотрел на друга с осуждением и едва не обидой.

— Думай, что несешь.

Мне подумалось, что отношения между этими двумя однозначно странные, но точно теплые. Хотя бы потому, что они то и дело говорят друг другу бестактности, а то и откровенные гадости, но при этом ни один всерьез не обижается и не оскорбляется.

Три мушкетера. Только вот третий мушкетер их бросил.

— Как бы то ни было, все равно полицейские базы автоматически дублируются в базы Ковена, Инспекции и совета магов. Но почему-то не в этот раз, — произнес задумчиво Кирилл Александрович. — Такие сбои случайно не происходят, и уж тем более, не бывает так, что их не обнаруживают долгое время. А это значит, что?

Я подумала о том, что, выходит…

— Значит, крыша есть и со стороны Ковена, и с нашей стороны тоже, — мрачно и зло констатировал Павлицкий, разом растеряв всю свою привычную веселость и расхлябанность заодно.

Трагедия мгновенно приобрела новый масштаб, поистине пугающий.

— Вы что, подозреваете… подозреваете какой-то заговор? — сдавленно проговорила я, пытаясь уложить все в голове. — Но разве могут маги и колдуны вот так запросто сотрудничать? Да между нами ненависть едва ли не на генетическом уровне.

Павлицкий только рукой махнул.

— Вот уж чушь несусветная. Так любят говорить, но в итоге посмотрите на Кира. Любит он вас — и никакая ненависть на генетическом уровне ему совершенно не мешает. Подозреваю, и тем, кто все это затеял, тоже ненависть сотрудничество не осложняет. Кажется, мы в полной… проблеме.

Вот с последним утверждением спорить я бы даже не попыталась. Если кто-то из Ковена сошелся с магами ради черных дел, то все, и правда, очень и очень дурно.

— Но ради чего вдруг магам понадобилось сотрудничать с черными колдунами и помогать похищениям? Это же просто чудовищно. Покрывать убийц, если не хуже того.

Кирилл Александрович покачал головой.

— Неужели вы думаете, будто маги не могут нарушать закон?

Если честно, примерно так я и считала, ведь законы писали именно маги, которые не могли не подыграть своим. А зачем нарушать правила, которые и без того написаны так, что ты можешь творить едва не что угодно?

— Я… Словом, забудьте, — махнула я рукой. — Главное, что теперь нужно понять, кто именно мог так подчистить всю информацию со стороны Ковена и со стороны магов. Костя, если это он… Нет, пожалуй, он бы не смог провернуть подобное в одиночку. Влияния у Костика не так уж и много, иначе бы он так отчаянно не цеплялся за мою мать. Все-таки болтаться столько времени без пяти минут учеником — та еще радость.

Мужчины переглянулись и кивнули, соглашаясь со мной.

— И за вас бы он, Софья Андреевна, тоже не цеплялся бы так, верно? — подал голос Левин. — Если бы ему хватало на все замыслы собственных сил.

Я поморщилась недовольно и вздохнула. Почему для Кирилла Александровича суженый и судьба — просто пустые звуки? Почему он не может понять, как мир выглядит для меня?

— А чего это нашу Софью свет Андреевну так перекосило? — поинтересовался как всегда любопытный до непристойности Павлицкий. — Это ведь и ежу понятно, что не из-за большой и чистой любви он пристал как репей к собачьему хвосту. Подозреваю, Стахович, как и все пауки, на эмоции неспособен.

Тут мое терпение все-таки лопнуло. Мне-то самой казалось, будто оно бесконечное и способно перенести абсолютно все, но, похоже, я ошибалась.