– Эй, Женька, приве-е-ет! – протяжно и раздражающе пронзительно сзади зазвучал знакомый женский голос.

«Судя по всему, я слышу Яну», – подумал Евгений и, повернувшись вполоборота, полностью подтвердил свои предположения. Она всегда напоминала ему кнопку выключателя. Но не внешне, не было у неё чёрного и тонкого носика посреди лица, а метафорично, ведь стоило ей появиться, и в момент срабатывал выключатель, загоралась вывеска со словами «скука» или «уйди, пожалуйста». Всегда по-разному, но в одной тональности. Что же явилось из этих вариантов сегодня, оставалось лишь догадываться.

– Жень!

– Привет, Яна.

– Да, приве-е-ет, рада тебя видеть, – протяжно сказала девушка, обняв Евгения.

«Самое интересное, – подумал в эту секунду Евгений, – что объятия её пустышка, ничего не значащая формальность, глупость. Как Гена».

– Блин, здорово было тебя увидеть, давай. – Девушка упорхала.

– До чего восхитительный диалог! – сказал отчего-то вслух парень. Затем несколько озлоблённо подумал: «Хотя откуда ей знать, какой сегодня день? Правда, она та ещё глупыха. Вон с парнем, с которым гуляет, расставалась и сходилась больше раз, чем у меня пальцев. И это в её понимании отношения: выносят друг другу мозги, разбегаются, она влюбляется в другого и по всему курсу кричит, как она счастлива, затем появляется он, добивается её (очевидно, несложный процесс), и по-новой. Скука».

Не успев отойти от этих мыслей, ему на глаза попались ребята-актёры, как он их ласково называл. Эти люди – интернет-поколение, поколение моды или как их правильно обозвать – выглядели чрезвычайно занятно – подвороченные джинсы в 5 градусов тепла, широкие куртки. Порой вычислить возраст девочки или парня можно по тому, как они одеваются; отсюда понятно, на какие странички они подписаны, можно даже предугадать, как они общаются и что их интересует. Как правило, эти ребята – погружённые в поиски себя и нарочито стремящиеся это продемонстрировать, снижая тем самым важность этого поиска. Снаружи они романтизировали страдание и одиночество – и это красиво.

«Трагедия – чем не явление прекрасного? – мысленно соглашался Евгений. – Особенно если принять тот факт, что я и сам – псевдострадалец – один из них, – мысленно усмехнулся он, откровенно не понимая сочетание в них, наряду с романтизацией, в общем-то, вечных, пусть и страшных вещей, такие аспекты, как поклонение кроссовкам, странной одежде и специфической музыке. – Интересно. Они такие грустные, что даже смешные; спрятались в себе, как любопытный грызун в норке. Казаться – важнее, чем быть, оттого, что люди мыслят образами, сами того не подозревая? "Я – одиночка, замкнутый и хамоватый интроверт"; "Я – лидер и центр внимания". Казаться – вот что сегодня, как, похоже, и сотни лет назад, имеет важнейшее значение для определения человека».

Евгений прошёл мимо пустой библиотеки. Вернее, не совсем пустой, заглянув в неё, он увидел в ней дедушку в рыбацкой куртке, облизывающего палец перед тем, как перевернуть страницу.

«Брр, – прошипел про себя Евгений и подумал: – Почему там никого нет? Выбрали бы те ребята вместо часа прохлаждения на улице десять минут с книжкой, хотя бы ради фотографии. А за кофе вон очередь стоит».

Вздохнув, он решил пойти дальше, и, чтобы продолжить рассуждать, он купил себе стакан капучино и двинулся дальше по улице. На глаза попалась парочка пьяниц.

– Какая мерзость! – мгновенно отреагировал парень. Зачем, ну зачем столь гадко вклиниваться в отлаженный городской организм. Такие люди – словно вирусы в здоровом теле, которые надо лечить, причём максимально жёсткими методами.

А путь его между тем перевалил за экватор, и город, словно понимая, что его урбанистическая часть должна оборваться и пора бы сменить внешний облик, перекрасился в цвета старины. Так, в секунду вместо броских современных и, пожалуй, уже классических советских построек на пейзаже стали появляться витиеватые фасады исторических зданий, которые словно обретали новую жизнь на контрасте с современными. Пожалуй, благодаря им город сохранял свой интересный, в некоторой степени загадочный мир, колористика которого не могла наскучить. Евгений наблюдал за тем, как он переходит от двадцать первого века в двадцатый, а потом и в девятнадцатый.

На мыслях о постройках мимо пронеслись люди на сегвеях.

«Зачем? – про себя бросил Евгений. – Прогулка должна быть пешей, иначе какая же это прогулка? Или это я старомодный… И всё же иногда технологии рушат романтику».

Спустя несколько десятков шагов туч уже не было, их разогнал холодный ветер – переменчивая осень!

На площади близ его местоназначения город вновь запестрил контрастами. Напротив музея, который словно старый и добрый старик звал к себе, чтобы рассказать историю своей жизни, стояло величественное здание суда: молодой и серьёзный человек, поглядывающий в спешке на часы. Тут Евгению пришлось свернуть. Но не задержать взгляд, чтоб напоследок вдохнуть две эпохи, обнятые осенью, было бы эстетическим преступлением. Они потрясающе контрастировали при помощи мастерских мазков осени. В этом что-то было, и было это превосходно!

Как назло, в момент этой мысли он увидел идущего навстречу одногруппника; известного на всём курсе тусовщика, которого по смешному стечению обстоятельств также звали Евгений. Но ему не нравилось это имя – уж слишком академичное, а сокращённый вариант – Женя также не устраивал юного повесу, потому он предпочитал модное и звучное Джон. В надежде не встретиться с ним лицом к лицу Евгений собирался перейти на другую сторону улицы, но, к его большому сожалению, это сделать было не суждено.

«Лучше поздороваться с ним, стоя на ногах, чем махать рукой, лёжа на асфальте после столкновения с автомобилем», – здраво рассудил молодой человек и побрёл, склонив голову в надежде на удачу, дальше по своему маршруту. Удача, правда, не была к нему благосклонна, и спустя минуту его тихую походку нарушил громкий возглас.