– То же самое и со словом лось.

– Определенно.

Я снова засмеялась.

– Правда не хочу быть овцой или лосем.

– Или оленем, – сказал Джеймс, показывая на одного из тех поддельных оленей, стоящих позади низкой изгороди в чьем-то дворе. Он был обезглавлен. – Особенно тем оленем.

Я смеялась. Так приятно смеяться.

Мы хихикали направо и налево на протяжении следующей пары миль. Район, мимо которого мы проезжали, являл собой рай для странностей. Я заметила скульптуру в форме дерева с ветками и пустыми бутылками из-под вина. Только проехав мимо, мы увидели абсолютно белый дом с одним единственным окном на втором этаже с ярко-желтой рамой.

– Что думаешь? – спросила я, кивая по направлению к дому. – Прерванная работа художника? Или необычное дизайнерское решение?

Джеймс погладил подбородок, как если бы у него была борода.

– Возможно, это портал в другой мир, такой ярко-желтый.

– Ты мог бы постучаться в их дверь и спросить, – предложила я. – Раскроешь тайну, раз и навсегда.

– Не. А что, если на то есть неудачная причина?

Я пожала плечами.

– По крайней мере, ты бы знал правду.

– Правда, переоценена, – ответил он. – Она едва ли настолько хороша как воображение.

Я кивнула, продолжая смотреть на желтое окно до тех пор, пока оно не исчезло из виду. Пару минут мы ехали в тишине. Мои отношения с правдой сложны на данный момент, и если Джеймс хочет придерживаться воображения, то я согласна.

Парень остановился у небольшого торгового центра и припарковался перед цветочным магазином.

– Скоро вернусь, – сказал он, выпрыгивая.

Джеймс вернулся с небольшим букетом ромашек, и на мгновение я подумала, что они для меня. Но он положил их на заднее сидение.

– Люблю приносить цветы, – объяснил он.

– О! Там кто-то кого ты знаешь?

Парень заколебался, что показалось странным. Либо он знает, либо нет. Но Джеймс сказал «нет» и объяснил:

– Я частенько сюда приезжаю, так что, полагаю, они все как семья. Мне просто нравится оставлять цветы.

– Это мило.

Он смущенно улыбнулся мне, когда мы свернули на автостоянку большого кирпичного здания с белым шпилем: методистской церкви в Нортбридже. Кладбище было огромным, с каменными колоннами по обе стороны от черных арочных ворот. Джеймс схватил ромашки, и мы пошли туда. Он поднял тяжелую задвижку и широко распахнул ворота, чтобы мы протиснулись. Они громко лязгнули, когда парень их захлопнул, шум эхом пронесся по морю надгробий, растянувшихся перед нами.

– Сюда.

Парень взобрался на травянистый холм, сокращая путь через ряд могил, относящихся к началу девяностых годов, и обернулся, чтобы убедиться, что я за ним следую.

Я шагала осторожно, подсчитывая, где могут быть захоронены гробы относительно надгробных камней, и пытаясь обойти их края.

– Знаешь, ты не можешь причинить им боль. Они уже мертвы. И им нравятся посетители, – он махнул рукой соседним могилам, словно они были старыми друзьями. – Эй, ребята. Это Айви. Айви, это, эм… Юнис и Джеральд.

Я притворилась, что делаю реверанс.

– Рада встрече с вами.

Джеймс рассмеялся.

– Видишь? Они уже тебя любят.

– До тех пор, пока не начнут говорить в ответ.

Парень склонился, чтобы заговорить тихим голосом, словно надгробия могли нас услышать.

– Вот почему мне так нравится здесь. Никто не разговаривает, никто не указывает, что делать, никто не судит. Только слушают. Это все, что они могут.

Я улыбнулась.

– Кажется, мне это нравится, – сказала я.

– Говорил же, – Джеймс просиял и протянул мне руку. – Давай.

Он повел меня вдоль рядов, пробираясь зигзагами между камнями. «Держа меня за руку». Это намного лучше, чем сидеть в кафетерии, где все на тебя пялятся.

Чувство вины промелькнуло у меня в желудке. Если бы Риза знала, где я и с кем, она бы меня убила. Но Джеймс почти не разговаривал с Ризой, напомнила себе я. Как она могла утверждать, что он ей так сильно нравится?

Джеймс замедлил шаг среди надгробий, размахивая моей рукой в его левой руке и ромашками в правой. Мы по очереди читали имена давно ушедших людей, представляя, кем они были и как они умерли. Целые семьи были захоронены вместе. У одного мужчины любимые жены по обе стороны. Первая умерла молодой, в двадцать восемь. Другая пережила его. Джеймс указал на того, с кем совпал его день рождения. Я не могла найти никого, совпадающего с моим. Мы вошли в самую старую часть кладбища, где некоторые камни были едва разборчивы. Я начала читать вслух более интересные имена: Адалин, Селинда, Клетус, Бертрам. Мы видели множество мужчин с именем Джеймс, но не одной Айви.

– Где-то здесь должна быть Айви, – сказала я. – Может, если бы мы ходили ряд за рядом…

– Я уже это сделал, – сказал Джеймс. – Ни одного.

– О! – я несколько раз моргнула.

«Он обыскал целое кладбище в… в поисках мертвой женщины с моим именем?»

Джеймс заметил мое выражение лица, и его глаза округлились.

– Я имею в виду, что обходил все ряды. Не один раз. Я бы заметил,… если бы увидел…, я бы вспомнил Айви, вот и все.

Он начал нервно перекидывать ромашки из одной руки в другую и продолжил бродить.