— Нет, не забыла, — выдохнула Аня, понуро опустив голову. Она не любила ходить в гости, но отказать Валерии не могла — у её дочки сегодня был день рождения.

Семилетняя Соня мечтала стать модельером и боготворила Аню, повторяя её слова, жесты, мимику. Упрямый ребенок заставлял Леру чуть ли не каждый день привозить её в Анин Дом моды, и там любопытная девчонка сновала за Анной по пятам, суя свой маленький нос во все процессы ведения бизнеса, и иногда доводя её до приступов истерического смеха своими вопросами: «А где? А зачем? А почему?»

— Сонька тебя ждет, ты же знаешь, как она расстроится, если тебя не будет. Она на тебя разве что не молится еще, — Лера, очевидно, боялась, что Аня в последний момент пришлет с водителем подарок, а сама, сославшись на занятость или плохое самочувствие, не приедет. Аня делала так часто с другими, но с девочкой так поступить не могла, Соня была единственным человеком в этом мире, которому она, по странным причинам, ни в чем не могла отказать. Аня часто размышляла над тем, почему малышка обладает над ней такой властью, и где-то в глубине души понимала, что она ей чем-то напоминает Тему, а может, просто потому, что они с Андреем тоже мечтали о дочке, а эта конкретная была воплощением той мечты, которой уже никогда не суждено было сбыться.

— Я приеду, Лера, ты зря волнуешься, — Аня взяла со ступеньки чашку и, поднявшись, медленно пошла в дом. — Ни за что не пропустила бы момента, когда твоя дочь станет разворачивать мой подарок. Я платье для нее еще месяц назад приготовила.

— Ну, все, — рассмеялась подруга. — Я теперь, с нее это платье и не сниму, она же в нем спать будет. Платье от Закревской! С ума сойти, да Сонька у тебя VIP клиент! Ань, это же дорого очень. Зачем ты её так балуешь?

— Твоя Соня натолкнула меня на мысль сделать линию одежды для подростков, так что она заслужила.

Закончив разговаривать с подругой, Анна привела себя в порядок и, взяв коробку с подарком для Сони, поехала на работу.

Раньше она ни за что в жизни не села бы за руль автомобиля, Аня боялась водить, близость других машин приводила её в состояние, близкое к панике. Андрей всегда посмеивался над её детскими страхами и с удовольствием возил её сам или просил водителя. Теперь Аня ездила на своей Хонде, не испытывая лишних эмоций и предубеждений. Конкретно этот внедорожник её заставила купить мама из соображений безопасности, она как никто другой понимала, чем вызвана такая внезапная перемена в отношении к автомобилям у дочери. Она боялась, что её девочка отчаянно ищет смерти и, посоветовавшись со специалистами, выяснила, что именно у этой марки самая большая вероятность выживания при авариях. Аня и вправду вначале села за руль в надежде, что однажды въедет в столб или дерево, и искореженная груда металла поможет ей, наконец, обрести покой и забвение. Но со временем вождение стало нравиться ей так же, как и утренний бег. Постоянное движение вперед, ускользающая полоска дороги и скорость, бьющая ветром в лобовое стекло, дарили умиротворение и тихий светлый восторг.

Радиостанция в приемнике весело вещала какие-то байки, и на какое-то время Аня даже смогла забыть, что через два дня годовщина гибели её мальчиков. В эти дни она особенно остро ощущала невосполнимую боль потери и гнетущую пустоту, заполнявшую все её нутро, до самого донышка. Она всегда бежала от себя в этот день, забивалась неприметной мышью в самый дальний угол какой-нибудь норы и смиренно ждала, когда боль утихнет и отпустит её из своей стальной хватки. У нее ведь даже не было места, куда бы она могла прийти поплакать и положить цветы. Тел погибших, как и сам самолет, так и не нашли в океане.

В этот раз Аня собиралась сбежать в Австрию. Для её новой коллекции нужна была обувь, и она вела переговоры с Питером Пилотто о сотрудничестве. Дизайнер предложил ей приехать и показать свои эскизы, чтобы он знал, от чего отталкиваться в создании его линии. Ей так необходимо было быть подальше от места, где все напоминало о безвременной утрате. Чужая страна, чужие люди вокруг, другая обстановка ненадолго дарили иллюзорное ощущение облегчения, но лишь ненадолго, а потом Аня закрывалась в своем номере в отеле и тихонько выла до утра, пока с рассветом не приходил светлый Андрюшин образ и тьма не отпускала её из своих удушающих объятий.

У Лериного брата в пригороде Вены был свой дом, и Лерка неделю уговаривала Аню остановиться там. Она заливалась трелью, описывая прекрасный вид на Дунай, тихий зеленый район и огромный пустой дом, где никто не будет шуметь и мешать ей творить. Если бы Лера знала, что творить в эти дни не просто сложно, а физически невозможно, это все равно, что играть на скрипке с переломанными пальцами, но ей действительно так нужна была тишина и спасительный полог забвения, что она согласилась.

День прошел в привычной для нее суматохе: бесконечно звонящий телефон, мастерская, в которой Аня со своими помощницами конструировала лекало новых моделей, встречи с клиентами, стопки бумаг и счетов, ругань с таможней за то, что задержали её новые привезенные образцы тканей. Люди… голоса… звонки… снова люди… снова звонки… Аня погружалась в работу с головой, как рыба в воду, и она помогала ей убить ненавистный день, забыть обо всем и просто жить, не оглядываясь на прошлое. Работа стала её спасением, её глотком воздуха, её единственной отдушиной. Наверно, поэтому она так много добилась в своем деле, потому что отдавала ему всю себя без остатка, все свои силы, все свое время, всю свою нерастраченную любовь.

Сигнал будильника напомнил о том, что пора собираться и ехать к Лере. Аня попрощалась с сотрудниками, взяла букет и воздушные шары, которые ей привезли по заказу. Она всегда дарила Артему на дни рождения огромную связку шаров, это было своего рода традицией, они с Андреем надували их ночью, чтобы Темка не видел, а утром, просыпаясь, он весело гонял их по всей квартире, вызывая у родителей счастливую улыбку.

— Анна Ивановна, вы долго там пробудете? Можно, я смотаюсь в магазин, пока вас ждать буду? Жена просила хлеба и молока купить.