Все давно сказано, и мы опоздали родиться, ибо уже более семи тысяч лет на земле живут и мыслят люди. Урожай самых мудрых и прекрасных наблюдений над человеческими нравами снят, и нам остается лишь подбирать колосья, оставленные древними философами и мудрейшими из наших современников.

Моя болезнь состоит в том, что я пишу книги, а написав, стыжусь их.

Я проклинаю тот день, когда взялся за перо. До этого у меня были одни друзья, а теперь сплошь враги.

Книга, над которой зеваешь, не вредит никому.

Читать — значит думать чужой головой, вместо своей собственной.

Книга при своем появлении никогда не бывает шедевром: она им становится. Гений — это талант умершего человека.

Когда-нибудь все будет иметь свой конец — далекий день, которого я уже не увижу, — тогда откроют мои книги и у меня будут читатели. Я должен писать для них, для них я должен закончить мои основные идеи. Сейчас я не могу бороться — у меня нет даже противника.

Все уже описано. К счастью, не обо всем еще подумано.

…для человека, привыкшего к чтению, оно становится наркотиком, а сам он — его рабом. Попробуйте отнять у него книги и он станет мрачным, дерганым и беспокойным, а потом, подобно алкоголику который, если оставить его без спиртного, набрасывается на политуру и денатурат; он с горя примется за газетные объявления пятилетней давности и телефонные справочники.

Книга — не оттиск души, но просто дозволенный отдых.

По-моему, лекции не имеют по сравнению с чтением никаких преимуществ, а во многом уступают ему.

Я слишком много читал, чтобы остаться в здравом уме.

Он написал 8 томов. Было бы безусловно лучше, если бы он посадил 8 деревьев или родил 8 детей.

Боже, не дай мне только написать книгу о книгах!

Если человек пишет, то пишет он хорошо или плохо — видно сразу. Но если человек ничего не пишет и сидит смирно, то делает он это благодаря уму или по невежеству — вот этого не в состоянии распознать ни один смертный.

Когда книга сталкивается с головою — и при этом раздается глухой пустой звук, разве всегда виновата книга?

Поистине многие люди читают только для того, чтобы иметь право не думать.

Если история какого-либо короля не подвергалась сожжению, я не желаю ее читать!

Подумать только, учиться живым чувствам, живым мыслям у мертвой материи — у тряпья и типографской краски!

Я начал [читать] ее, с большим удовольствием прочел страниц 30 и тогда вдруг понял, что в этом духе автор может продолжать до бесконечности и нет той силы, которая ему помешала бы.

Такая уж была у него привычка, что с книгой он спал гораздо лучше, чем без нее.

Абсолютная честность в изложении помогает максимальной ясности.