– Милая?
– окликнул меня мужской голос. Тот голос не сразу обрёл чёткость для меня. Я моргнула, переводя взгляд от окна на того, кто сидит передо мной за столом. Да точно, папа пригласил меня в кафе. Передо мной стоит тарелка с каким-то замысловатым десертом и фруктовый коктейль, но я это не пробовала, в то время как папа уже съел половину своего заказа. Он вздохнул, приблизившись ко мне по столу.
– Послушай...
– говорил не особенно уверенно, опасаясь моей реакции. Будто бы я способна его застрелить за слова, тоже мне.
– Может быть, тебе... эм, стоит обратиться за психологической поддержкой?

Пережевав свой язык, я чавкнула и иронично закивала. Не успела ничего сказать, как отец шуганулся, поясняя:

– Я вовсе не считаю тебя ненормальной или психованной какой-то...

– Но всё же рекомендуешь обратиться к мозгоправу.

– Я не зря сказал «психологическая ПОДДЕРЖКА», - акцентировал он внимание на последнем слове.
– Людям, прошедшим горячие точки, как правило, назначают реабилитирующий курс.

– Мне предлагали, я отказалась.

Для отца это было новостью, о чём свидетельствовали нахмуренные брови.

– Почему ты отказалась?

– Потому что мне не нужен мозгоправ, я в порядке. Если вы с мамой считаете меня ненормальной, это ещё не значит, что так оно и есть. Я вовсе не должна жить и мыслить так, как вы того хотите.

– Я не утверждал, что ты должна жить как-то иначе. И мы с мамой не считаем тебя ненормальной...

– Ага! Чего тогда мама смотрит на меня, как на сумасшедшую?

Папа выдохнул сдержанно носом, в следующий момент нервно выпалив:

– Может, потому что ты живёшь в палатке на заднем дворе?! Как дикарка! Разжигаешь там костры и, сжигая мамины кастрюли, варишь себе супы и каши! В те дни, когда ты не питаешься тушёнкой, вскрывая банку обычным ножом, блин! Ты уже погнула несколько ножей!

– Господи, да куплю я ей новую посуду, - бросила я измождённо.

– Как?! Ты ведь даже никуда не ходишь! Воруешь хлеб с кухни! Ты в дом заходишь только, чтобы взять посуду и хлеб! А ещё...
– он придвинулся ко мне ещё чуть ближе, говоря почти шёпотом.
– Мама говорит, что ты не моешься...

– Я моюсь, просто не в доме.

Отец цыкнул, закатив глаза, а я чуть нервозно рассмеялась.

– Послушай...
– тяжело вздохнул папа.
– Ты была не просто в армии, а на войне, где с тобой происходили страшные вещи. Ты потеряла мужа на той войне! В данной ситуации нет ничего зазорного в том, чтобы обратиться к специалисту. Поговорить с ним о том, что не даёт тебе покоя. Просто даже высказаться. Можно обратиться к военным психологам - они помогут тебе отвыкнуть от военных уставов и вернуться в социум...
– он глянул грустно на еду, которую мне заказал, а я даже не притронулась к ней.
– Ты будто... мыслями в иной реальности. Я даже не знаю, слушаешь ли ты меня сейчас. Ты вообще знаешь, какое сегодня число?

Я покосилась на табло, расположенное над кассовой стойкой, где было написано число, время, температура воздуха за окном.

– Двадцать второе января две тысячи десятого.

Отец бросил мимолётный взгляд в сторону кассовой линии.

– А без шпаргалки - никак?

Я промолчала, опустив глаза.

– У тебя провалы во времени или что?

– Или что, - ответила я.

Ему не нравилось моё поведение, он цыкнул, с грустью произнеся:

– Ты сама на себя не похожа...

– Мне двадцать три года, я вернулась с войны в звании офицера. И я - вдова. Разумеется, я на себя, пятнадцатилетнюю девочку, не похожа!

Папа сглотнул, передёрнув желваками, но не раздражённо, а с сочувствием.

– Я не стану говорить, что знаю, какого тебе, - сказал он.
– Потому что... я не знаю. Мне жаль, что ты в свои годы пережила то, что многих других миловало. Но я имел дело с военными людьми, и то, что с тобой сейчас происходит - это посттравматический синдром, Селин. Лишь поэтому тебе нужен специалист, а не потому, что я считаю тебя ненормальной.

– У меня нет никакого синдрома, папа. Я просто в депрессии.

– Тем более! Врачи помогут тебе справляться с депрессией.

– Ага, напичкают меня антидепрессантами и всего делов! Если они превратят меня в овощной суп-пюре, вы с мамой будите счастливы?

– Никто не собирается пичкать тебя таблетками, я советую лишь поговорить со специалистом.

– Я не пойду к мозгоправу. Тема закрыта.

– Ты ещё здесь покомандуй. Тема будет закрыта, когда я скажу!
– выдал отец, вынудив меня скривиться и замолчать.
– Объясни мне, почему ты не хочешь идти к врачу? Только давай серьёзно? Ты сама сказала, что у тебя депрессия, значит, ты признаёшь наличие проблемы, то есть отговорка «Мне не нужен врач, я в порядке» не катит.

Я вздохнула. Сначала я не собиралась вовсе ему отвечать. Но потом подумала, что могу и ответить - почему нет?

– Потому что... Уилл мне однажды сказал, что если я хочу, чтобы ко мне относились серьёзно и не считали примитивной девкой, то я не должна плакать на людях. Никогда. Тем более на глазах у мужчин. Но дело в том, что я обычная. Я просто девушка с неустойчивой психикой, переменами настроения и неординарными желаниями. Всё, что я могу, так это притворяться. Лишь строить из себя скалу. Если я пойду к врачу, то заговорю о нём... и заплачу. На глазах у незнакомого человека. И поскольку большинство психотерапевтов мужчины, то и на глазах у незнакомого мужчины. Я не могу себе этого позволить. И мне плевать, что он врач, что он давал клятву Гиппократа, я не стану расклеиваться перед чужаками! И не стану им рассказывать о том, что творится у меня на душе, потому что плевать они хотели в мою душу!