Насчет одного мы можем быть уверены: большинство из нас имеет такое представление о себе, которое ущемляет нас. За время долгих лет пребывания в Национальной Ассоциации Заикающихся у меня сложилось впечатление, что почти все, кто взрослел с этой проблемой (заиканием), на самом деле сильнее, чем себе кажутся: более самоуверенные, эмоциональные, взволнованные (и волнующие!), интересные для других людей, ответственные, авторитетные. Они сильнее тех, кем сами мечтали бы быть.

Но в какой-то момент своей жизни мы выбрали для себя довольно жалкую роль, часто – роль приспособленца, что-то вроде Уолтера Митти [11] – который старается понравиться окружающим больше, чем самому себе (или себе самой). Мы препятствовали нашим треволнениям, естественному энтузиазму и жизнерадостности – нашему РЕАЛЬНОМУ Я – и учились тому, как заблокировать эти качества, чтобы никто, даже мы сами, не могли их увидеть.

И это было преступлением, потому что через некоторое время мы забыли, что когда-то была и другая часть нас самих, та, которую мы убили. Но состава преступления не было. Единственная вещь, которая осталась, – это «дымящийся» пистолет в руке убийцы, явная улика, механизм, который мы создали, чтобы держать наше нежеланное я под контролем – речевые ступоры.

В речевых ступорах есть нечто коварное: фактически любой вид блокировок, маскируя те наши стороны, где мы чувствуем себя некомфортно, помогает создавать ограниченное и иногда искаженное представление нас о самих себе, например, превращая «правильного округлого» индивидуума в «квадратного».

Однажды это ложное представление закрепляется в нашем сознании, и потом мы интерпретируем все, что происходит, согласно этому представлению. Неудивительно, что мы получаемся обманутыми. Мы путаем наше представление о самих себе с тем, чем мы являемся на самом деле. И естественно, никогда не отваживаемся искать те другие, удивительные возможности, доступные нам.

Если вам легче разговаривать, когда вы представляете себя кем-то другим, возможно, пришла пора посмотреть, что же происходит с вашим представлением о самом себе, представлением, которое не дает вам свободу выражения. Найдите способ расширить его таким образом, чтобы еще какая-то часть вас самих могла там существовать. Вам нужно найти какие-нибудь безопасные ситуации, где вы могли бы попробовать себя в других ролях, место, где вы могли бы экспериментировать и искать настоящего себя. Это может быть терапия. Это могут быть тренинги для взрослых, такие как The Landmark forum. Это может быть курс Дейла Карнеги или Клубы ведущих. Это могут быть заседания или практические занятия в Национальной Ассоциации Заикающихся. Что угодно.

В конце концов, разве не настало время сбросить этот узкий и тесный пиджак, который называется «жалкое представление о самом себе», и надеть то, что вам подходит?

Вспоминаю ранние семидесятые. Я совершал регулярные ежедневные сорокаминутные поездки из Сан-Франциско в Пало-Альто, где работал в рекламном агентстве. И каждый год бывал период ненастных дней, которые всегда ставили меня перед дилеммой. Если вы когда-нибудь ехали на машине сквозь густой туман, то понимаете, о чем я. Туман – это не настоящий дождь, но поскольку он достаточно густой, иногда сложно смотреть через ветровое стекло.

Я никак не мог решить, с включенными или выключенными дворниками мне ехать. (Это было до того, как появились стеклоочистители, работающие в прерывистом режиме.)

Обычно я склонялся к тому, чтобы делать то, что делают другие. Если у них дворники работают, то и мои будут работать. Но если у меня они были включены, а у других – нет, мне очень хотелось выключить свои тоже. Обычно я так и поступал.

Однажды зимним вечером, возвращаясь домой с работы, я опять попал в эту ситуацию. Появился легкий туман, видимость стала хуже, и я включил дворники. Я хорошо помню этот момент. Я ехал по 101-й магистрали мимо Кэндлстик-парка и подходил к повороту на 280-й. Я был уже почти у города, когда мимо меня промчался большой черный «Форд Мустанг».

Дворники у него не работали.

Я забеспокоился. Проехал еще несколько секунд, прежде чем осознал, что моя рука потянулась к переключателю и выключила дворники. Большая черная машина скрылась в сумерках, а я понял, что с превеликим трудом высматриваю что-то через муть, которая появилась на стекле.

«Подожди-ка! – сказал я вслух громко. – ПОЧЕМУ я ЭТО СДЕЛАЛ? Я ничего не вижу сквозь это чертово стекло!»

«Ты прекрасно знаешь, почему ты выключил дворники, – ответило мое второе я. – Потому что они не работали у черного “Мустанга”».

«Отлично, черт меня дери! – воскликнул я. – Предположим, я не выключил бы дворники. Что бы произошло?»

«Ну… – сказал мой внутренний голос, – он подумал бы, что ты … странный».

Я уже вряд ли видел черную машину вдалеке. Она только что свернула на Арми-стрит. Я не знал никого, кто жил бы на этой улице.

«Но я не знаю его. Он не знает меня. Возможно, что мы никогда не встретимся в этой жизни. И даже если я столкнусь с ним на улице или на вечеринке, очень маловероятно, что он меня узнает и завопит, чтобы все слышали: «Я знаю тебя! Ты тот самый чудик, который 12 декабря прошлого года ехал по 101-му хайвэю со включенными дворниками, когда у всех они были выключены».