В связи с таким поведением газеты губернатор счел «желательным» устранение от главного сотрудничества в ней лиц, находящихся под гласным или негласным надзором.

Что счел «желательным» губернатор, было, естественно, подкреплено соответствующими административными мерами… К концу 1901 г. из газеты ушел ее фактический редактор – великий осетинский поэт и революционный демократ Коста Хетагуров, через руки которого, по его собственному свидетельству, проходили до единой строчки все предназначавшиеся для печати материалы. Исчезли со страниц газеты и выступления Якова Подневольного (равно как и других «неблагонадежных» авторов).

Для официальных «опекунов» «Северного Кавказа» настали спокойные дни, продолжавшиеся вплоть до 1905 г. Изредка, правда, в газету проскальзывали еще публикации, настораживавшие цензуру, вроде, например, заметки А. Цаликова, опубликованной 20 марта 1903 г. и побудившей Главное управление обратиться к ставропольскому губернатору с настоятельной просьбой принять меры. В № 33 «Северного Кавказа», обращалось внимание губернатора, некто А. Цаликов, характеризуя современное положение провинциальной печати, между прочим, говорит: «Невольно приходят на память слова, которые можно приложить и к провинциальной печати: „Во что еще бить нас? Вся голова в язвах, все сердце исчахло: от подошвы ног до темени головы нет у нас здорового места… А удары сыпятся один за другим“. Признавая помещение подобного рода тенденциозных заметок на страницах подцензурных изданий совершенно неудобным, Главное управление по делам печати имеет честь сообщить об этом Вашему превосходительству – для зависящего распоряжения»7.

Такие публикации, однако, случались уже реже, и у ставропольского цензора были все основания докладывать начальству, что «Северный Кавказ» ведет себя вполне лояльно. Его мнение, как и мнение местного полицейского начальства, резко изменилось с наступлением 1905 г. Уже в мае департамент полиции сообщал в Главное управление, что издающаяся в г. Ставрополе газета «Северный Кавказ», по имеющимся сведениям, вновь состоит почти исключительно из лиц политически неблагонадежных и что в последнее время по содержанию помещаемых статей газета представляется органом противоправительственного направления. Особую тревогу полиции и цензуры это обстоятельство вызывало в связи с тем, что «Северный Кавказ» – «весьма распространенное издание и возбуждающе действует на население».

8 сентября в газете появилась статья, в которой говорилось «Подъяремная, напуганная грубыми окриками Русь молчала. Однако под внешней корой тишины и показного спокойствия зрел серьезный протест, и зерно мятежа зарождалось. Тяжелый кулак его сжимался все крепче и крепче… И народное негодование отлилось в такие формы, перед которыми отступали виновники порабощения народа».

Главное управление, усмотрев «в приведенной статье прямое оправдание насильственных действий революционеров и дерзкое глумление над Высочайшей волей», немедленно затребовало от ставропольского губернатора объяснения, «чем цензор руководствовался при разрешении к печати означенной статьи»8.

Еще большее недовольство работа этого цензора стала вызывать у Главного управления в октябре. Но к тому времени уже мало что зависело не только от цензора, но и правительства, потерявшего под натиском революционного пролетариата «возможность осуществлять свою политику прежними методами» и «действовать только путем репрессий»9.

Теперь цензору «Северного Кавказа» оставалось только информировать Главное управление, в каких выступлениях газеты «заключается революционный призыв» и как демонстративно игнорируются все его предписания и требования. Местная администрация при всем желании тоже не могла уже помочь «устранительными мерами», ибо нараставшая с каждым днем мощь революционного движения мало-помалу делала хозяином положения трудящиеся массы.

В таких условиях «Северный Кавказ», как и множество других провинциальных газет, заговорил в полней голос. Особенно – в ноябрьские и декабрьские дни 1905 г. Симпатии его, как можно было ожидать, оказались на стороне социал-демократов, возглавивших освободительное движение революционных масс.

С ликованием «Северный Кавказ» известил читателей, что 6 ноября состоялся первый митинг рабочих, организованный Ставропольским комитетом РСДРП. «Это был первый в Ставрополе социал-демократический, в точном смысле этого слова, митинг, – писала газета. – Еще полтора месяца назад ставропольские рабочие для обсуждения наболевших вопросов принуждены были собираться по ночам далеко за окраинами города, с риском подвергнуться избиению и даже смерти. Как легко и радостно становится при мысли, что теперь все это отходит в область преданий…» (Сев. Кавказ. 1905. № 130). Подробно изложив содержание речей, произнесенных на митинге, и подчеркнув, что их смысл в конечном итоге сводился к необходимости еще большего сплочения трудящихся для борьбы и завоевания демократической республики, газета в конце сообщения отметила: «Впечатление от митинга, который прошел, особенно для первого раза, очень стройно, вынесено прекрасное…»

Так же подробно освещались газетой все последующие митинги, проводимые Ставропольским комитетом РСДРП. И в каждом отчете об очередном митинге она особо выделяла вопросы, по поводу которых выступали ораторы от социал-демократической партии. Так, 15 ноября «Северный Кавказ» сообщал, что представители Ставропольской социал-демократической организации, речи которых встречали дружными аплодисментами, вновь говорили о необходимости присоединения войска к рядам революционеров.

В материале, опубликованном 1 декабря, газета сообщала, что на состоявшемся накануне митинге, который из-за большого скопления публики пришлось проводить под открытым небом, оратор провозгласил: «Народ стал теперь уже не просить, а требовать, и к требованиям его присоединяются войска! Недалек тот день, когда власть перейдет к народу!»

Эти своеобразные газетные отчеты «Северного Кавказа» – живое и убедительное свидетельство того, как день ото дня росло доверие народных масс к социал-демократам, как вырастал авторитет последних. А заодно и свидетельство того, что этому в меру своих сил содействовала и сама газета.

Всем пафосом своих тогдашних публикаций, содержавших подробные сведения о конечной цели и программе социал-демократов, она убеждала читателя, что только осуществление этой программы может принести трудящемуся человеку истинную свободу и счастье. Показательно, что при изложении выступлений социал-демократов газета с подробностями описывала не только содержание их речей, но и эмоциональное их воздействие, заставлявшее собравшихся «слушать с затаенным дыханием».