Как неудобную вещь?

Как зверюшку, отказывающуюся выполнять ее команды?

Играть в какую-то глупую игру?

Я не вещь. И я не зверюшка!

Отшвырнув бокал в сторону, я подхватил ее закидывая на плечо, под тихий вскрик.

Тебе придется объясниться со мной Туманова. Как с человеком, у которого есть чувства.

Наплевав, что заголяю перед всеми ее задницу сейчас, я понес ее к себе наверх.

Взбежав с ней по лестнице, я залетел в свою комнату. Но, б**ть, там уже резвилась какая-то парочка!

Какого хрена!?

Ладно, не до того сейчас.

Я свернул напротив, в отцовскую спальню и подойдя к кровати скинул ее, стараясь впечатать посильнее. С этим рывком мои силы мгновенно закончились. Сделав шаг назад, я сполз по стене на пол. Зло простонав, она поднялась, поправляя на себе одежду.

Мы молчали, прожигали друг друга взглядами. Время шло,и никто из нас не пытался заговорить первым. Я испытывал опустошение после эмоциональной вспышки. Алкоголь долбанул в голову. Мыслей не было, только тупая боль в груди.

Жалобно поскуливая она упала обратно на кровать.

– Скажи что-нибудь, – тихонько попросил я

Она молчала.

– О чем думаешь? Просто скажи. Я хочу, чтобы ты сказала мне все наедине и в лицо. Тогда я все приму и уйду.

Я сказал, то, что должен был, но это было невероятно больно произносить. Смогу ли уйти? Не умолять ее сейчас? Не знаю…

Ее глаза остановились на портрете.

Она села.

– Кто это?

Я перевел взгляд разглядывая портрет вместе с ней.

– Это мама моя… последнее фото…

– Последнее?

– Мхм…

И только сейчас я понял, оглядываясь на Женю, что они очень похожи. Нет, часть черт ближе скорее к Ольге. Но общий образ…

– Оля похожа на нее.

– Да. Оля похожа. А я нет. И поэтому первый свой год жизни я провел в доме малютки, - почему-то прорвало меня.
– Но может и не поэтому. А потому, что день моего рождения стал днем ее смерти. Отец… Он… Тяжело перенес это. Не хотел меня видеть.

– Она умерла в родах?

– Да.

– Ты помнишь что-нибудь… из того года?

– Не мозгами. Вот этим местом, - показал я на грудь.
– Как будто всегда знал, что был брошен. А потом мне рассказали. Отец не в курсе, что я знаю.

Она упала навзничь, разглядывая потолок.

Пауза затянулась.

– Дэн, – позвала она, не поднимаясь, – ты умеешь делать массаж?

– Что? – в недоумении вылетело у меня.

– Да ненавижу эти туфли, ноги болят ужасно.

Я сидел в прострации и пытался переварить ее очередной неадекват.

– Ты там уснул? – спросила она спокойно.

– С тобой, б**ть, уснешь! – психанул я.

Выдохнув еще пару раз, я понял, что она дала заднюю. Боль в груди начала отпускать. Это был первый раз за все наше знакомство, когда я почувствовал отдачу от неё. Не в виде страсти, а в виде чего-то другого, без чего я загибался и чувствовал себя ненужным ей.

– Так что, казнь за несоблюдение правил откладывается? – спросил я, облегченно.

– Только на время массажа… пока ты будешь делать мне хорошо, я разработаю план мести, – судя по голосу она улыбалась.

Я пересел к ней на кровать и начал развязывать ленты на ее щиколотках, собираясь снять ее шпильки. Когда я освободил ее ножки, Женя облегченно застонала.

Начиная разминать ее пальчики, я предупреждающе попросил:

– Прекращай это Туманова... Стоны свои… Иначе, я не ограничусь массажем. А я слишком зол и пьян сейчас, чтобы быть идеальным с тобой.

– Терпи, Зорин... Ох… Еще так… Обожаю твои пальцы… – я растекался лужицей от ее комплиментов и возбуждения охватившего меня в очередной раз.

– Женька… Я так люблю и ненавижу твои е*анные качели…– прохрипел я, надавливая ей на чувствительную точку в центре ступни.

– Ооо... – стонала она, – Еще … Какие качели, милый? Ааа… Ммм…