Можно было видеть, как он в мгновение ока трансформировал все мешающие энергии. Позже мы решили узнать, что не так с этим домом, который нам казался совершенно обыкновенным, и выяснилось, что в XVIII веке там жил последний палач Дании, – мы ведь теперь цивилизованный народ.

А в другое время там находилась фабрика, на которой делали перчатки из кроликов. И Кармапа моментально все это впитал. Войдя в комнату, он сразу же сказал: «Что это здесь?»

Ему сразу стало нездоровиться, и он растворил эти болезни.

Затем он сел и принялся медитировать. Он дал тогда очень важные посвящения.

Потом мы привели Кармапу в подвал, которым пользовались бесплатно, что нас, как истинных хиппи, конечно же, устраивало. Но Кармапа сказал: «Это недостаточно хорошо». Мы были не вполне согласны, но через три дня после его отъезда прорвало трубу и все сточные воды большого дома оказались в нашем подвале. Тогда мы поняли слова Кармапы. Вскоре нам удалось приобрести дом в дорогой северо-восточной части Копенгагена, где находятся посольства. Кармапа вместе с нами проезжал там пару раз, и ему это место очень понравилось. В нашем новом доме Кармапа остановился во время своего следующего визита, в 1976 году.

Он жил там три недели и давал очень много посвящений и передач. На этот раз он сказал: «Приобретите еще соседний дом». Спустя пару лет нам удалось и это. Все, к чему он прикасался, росло, все, о чем он говорил, сбывалось.

На севере Дании у нас есть замечательное место для медитации, которое называется Родбю. Оно расположено на маршруте перелетных птиц. Во время приезда Кармапы оно представляло собой старый разрушенный хутор. Мы приобрели этот участок земли с домом всего за 30 000 марок, совсем дешево. Кармапе это место очень понравилось. Осмотревшись, он по собственной инициативе провел там церемонию Черной короны. Он дал также посвящение Миларепы, самого знаменитого йогина в нашей линии передачи. Кармапа сказал, что тысяча Будд либо возникнут там, либо посетят это место. Не совсем ясен был перевод. Но совершенно понятно, что Родбю – наша большая драгоценность, там всегда присутствует круг силы Кармапы.

Необычным было отношение Кармапы к животным, прежде всего к птицам. Ему дарили сотни птиц, и, когда эти птицы умирали, это всегда выглядело так, будто они застывали, задрав клюв кверху. Кармапа тогда говорил: «Они сейчас медитируют». Или: «Вот сейчас важный момент, не мешайте».

Спустя некоторое время они превращались, как и все остальные птицы, в небольшой комок перьев, и тогда можно было их хоронить.

Он всегда говорил: «Смотрите, они не клюют зернышек, внутри которых есть червяки, чтобы не причинить им боли, и помогают друг другу, когда болеют». Кармапа всегда испытывал к птицам такие особенные чувства.

И собаки, которых ему тоже дарили, были особенными.

Они как будто становились продолжением его силового поля.

Когда Кармапа надевал Черную корону и входил в глубокую медитацию, казалось, что эти собаки наполнялись электричеством, словно через них проводили ток. Они начинали подскакивать вверх, а когда все заканчивалось, снова спокойно усаживались на свое место.

Мы часто проезжали через разные города вместе с Кармапой – я был его водителем и защитником одновременно.

Иногда Кармапа вдруг говорил: «Останови здесь!» – и всегда находилось место для парковки. Он брал нас за руку, заводил куда-нибудь за угол, и, пройдя пол-улицы, мы оказывались у самого большого зоомагазина в городе. Никто не может сказать, как он его находил, ведь Кармапа не мог читать вывески и наверняка впервые посещал этот город. Он входил и начинал наблюдать за птицами. Как будто прислушиваясь к ним, говорил: «Вот этот говорит ерунду, а этот очень умный». Затем он засовывал руку в клетку, птица сама к нему подлетала, и он ее забирал. Затем, в 12 часов ночи, заканчивая принимать людей, он всегда усаживался и начинал дуть на птицу то холодным, то теплым воздухом и говорить мантры. Мы смотрели на то, что он делает, и он пояснял: «Я обучаю ее медитации». Очевидно, птицы учились хорошо, поскольку потом, когда умирали, они все застывали с клювом, задранным вверх. Некоторое время они оставались в таком положении, а затем уходили. Замечательно то, что некоторые вещи, оставленные Кармапой, все еще обладают силой вводить существ в подобное состояние.

Кончина Кармапы была подобна землетрясению в буддизме. Это было нечто такое, к чему невозможно подготовиться.

Это событие действительно всех потрясло, и оно сказывается до сих пор.

Его Святейшество умер слишком рано. Ему было тогда 58 лет, и года за три-четыре до смерти в Индии ему сделали операцию по поводу рака желудка. После этого он приезжал к нам в 1980 году. Он приземлился в Лондоне, куда мы взяли с собой всех своих людей, и оттуда улетел в Америку. Чуть позже мы тоже полетели туда и были там с ним. К старым его болезням прибавлялись новые – одностороннее воспаление лица и многие другие. Было совершенно очевидно, что по мере приближения времени оставить тело Кармапа сознательно принимал на себя все болезни, какие только мог принять, чтобы удалить их из своего круга силы и тем самым защитить от них своих учеников. Как губка, он впитал в себя недуги, трудности и боль, и я уверен, что он защищает нас этим до сих пор.

Последний раз мы с Ханной видели Шестнадцатого Кармапу в Колорадо, в Боулдере. Он жил в доме одной организации, которая постоянно действовала вопреки его пожеланиям, но которой он вследствие давних тибетских связей не мог позволить окончательно упасть. У него было тогда это одностороннее воспаление – я не знаю точно, как оно называется, потому что у меня никогда не хватало ни времени, ни фантазии на болезни. Мы сидели у Кармапы. Его недуг готов был вот-вот разразиться снова: время от времени заглядывал врач, чтобы посмотреть, как дела. Кармапа заговорил с нами, сказав, что теперь нашей задачей будет заботиться о его молодых орлах, которые вылетают в мир. Он имел в виду четырех держателей линии преемственности – Шамара, Ситу, Гьялцаба и Джамгёна Конгтрула Ринпоче. Он поручил это главным образом Ханне. Я же должен был основать как можно больше центров на Западе, и нам вместе следовало позаботиться о том, чтобы эти учителя также могли передавать свое знание в наших странах. Затем мы с ним попрощались, и уже спускались по лестнице, когда он снова позвал нас. Он велел нам приехать на следующий год в первый день одиннадцатого месяца. Он был так уверен в этом, что прибавил: «Вы можете взять с собой друзей». Мы тогда не хотели понимать, о чем может идти речь, но были довольно обеспокоены, поскольку нас посетило какое-то странное чувство. Однако мы не стали в это вникать, сказав только, что обязательно приедем именно в это время и привезем друзей. Напоследок Ханна уточнила, по какому календарю мы должны ориентироваться, по английскому или по тибетскому, поскольку они расходятся друг с другом на пару месяцев. Кармапа сказал, что по английскому, и мы удалились.

Мы с Ханной уходили, ощущая некоторое беспокойство внутри. Мы никак не могли переварить то, что Кармапа действительно болен и положение серьезное, поскольку привыкли видеть в нем бомбу радости, слышать его громкий голос и чувствовать исходящее от него сильнейшее благословение. На самом деле он нередко болел и раньше, поскольку у него было и высокое содержание сахара в крови, и всякие другие проблемы, но это ускользало от моего восприятия – такой образ

Кармапы не укладывался в моем уме. Для меня Кармапа – богатырь, благословляющий мир.