Интересно, что бывший секретарь Союза рабочих табачного производства Фёдор Богданов-Евдокимов в воспоминаниях, написанных в 1923 г., называет Войлошникова создателем зубатовского движения: «Чувство самосохранения или материальная необеспеченность заставили ряд рабочих, в том числе Афанасьева, Слепова, Красивского, Соколова и некоторых других, соблазниться на предложение охранки и стать в ряды врагов рабочего движения, строго сохраняя это в тайне от других рабочих. При помощи их Войлошниковым и была создана так называемая Зубатовская организация в Москве» [260] . По свидетельству Богданова-Евдокимова, Войлошников занимался контролем и запугиванием рабочих-зубатовцев: «Однажды без ведома руководителей была созвана совещательная комиссия рабочих-табачников и в своем заседании приняла постановление с выражением недоверия своему руководителю Красивскому. За это члены комиссии были вызваны в охранку, где Войлошников, после угроз, что за своеволие члены комиссии могут попасть в большие неприятности, читал до глубокой ночи своим невольным гостям нотации и убеждал их в бесполезности тайных собраний. Он вообще старался склонить рекомендованных ему Красивским рабочих вступить с ним в постоянную связь, но, как видно, из нашей среды не оказалось ни одного способного поступить на службу в охранное отделение и стать в лагерь врагов рабочего класса…» [261]

В начале революции 1905 г. Войлошников был назначен исполняющим обязанности главы сыскной полиции, однако «во время декабрьского восстания был захвачен дружинниками на своей квартире, отвезен на Кудринскую площадь, где после краткого суда был убит» [262] .

Е. П. Медников, заместитель Зубатова по наружному наблюдению

Немало критических стрел в книге Меньщикова было направлено на заместителя Зубатова по наружному наблюдению Евстратия Павловича Медникова (1853–1914). Меньщиков поэтапно описывает карьерный путь Медникова, отмечая особенности его характера, природный ум и русскую смекалку, позволившие ему получить чин помощника делопроизводителя, несмотря на малограмотность. О том, каким образом помощник делопроизводителя стал заведующим

наружного наблюдения, Меньщиков не пишет, сразу переходя к описанию его методов работы: «…сделавшись правой рукой Зубатова, не переставал за малейшие успехи представлять филеров к всевозможным наградам и этим путем добился от них “собачьей преданности”» [263] . По мнению автора «Черной книги», именно на постоянных подношениях и поощрениях основывалась система наружного наблюдения Медникова.

В скором времени – в начале 1900 г. – Медников стал «главным руководителем политического сыска по всей России». Каким образом такое положение дел могло сложиться при здравствующем и активно работающем Зубатове, Меньшиков не указывал. В очерке о Медникове очень много надуманной, имеющей отрицательный характер информации. Сложно поверить и в то, что, «пользуясь безграничным доверием, он бесконтрольно распоряжался отпускаемыми денежными суммами Департамента полиции» [264] . В самом по себе факте растраты казенных сумм не было ничего необычного для описываемого времени, но Меньщиков идет дальше и рассказывает, что, когда Медников вслед за Зубатовым был переведен в Петербург, накопленные Департаментом полиции деньги в несколько сот тысяч рублей «растаяли по карманам нахлынувших в Петербург зубатовцев менее чем в полтора года» [265] .

Присвоение сумм Департамента шло по определенной наработанной схеме: филёры, находящиеся в командировках, представляли счет в двух экземплярах. В одном писали суммы по издержкам, в другом – только подпись, а всё остальное вписывалось помощником Медникова Луценко, который произвольно его заполнял.

Рассказы автора «Черной книги» о том, что филёры отстраивали Медникову загородный дом, его жалование составляло 6000 рублей в год, а после перехода в Петербург пенсия достигала 2400 рублей, также не отличаются достоверностью и не находят подтверждения в других источниках.

Интересно, что уважение Медникова к Зубатову было настолько глубоким, что он всерьез верил в способность своего начальника примирить министра внутренних дел В. К. Плеве и министра финансов С.Ю. Витте, отношения которых были далеки от идеальных. 14 февраля 1903 г. Евстратий Павлович писал своему другу А. И. Спиридовичу, начальнику Киевского охранного отделения: «Не знаю, писал ли я вам, что Сергей Васильевич познакомился с Витте и что последний от Сергея Васильевича в восторге и очень сожалел, что познакомился очень поздно! Здорово, и кажется, Плеве и Витте скоро будут с одной ложки кушать, и на днях у князя Мещерского имел состояться обед с Витте и Плеве, – специально, их хотят помирить! Плеве Сергея Васильевича как то вечером сильно благодарил и обнял и расцеловал много раз; недурно!» [266] .

Влияние Е.П. Медникова в первые годы XX столетия было значительным: бывшие и действующие сотрудники Департамента полиции буквально забрасывали его просьбами об улучшении условий службы или выплатах пособий [267] . Так, бывший полицейский надзиратель Петров писал ему 4 июня 1903 г.: «Прослужив в Петербургском охранном отделении около 20 лет и будучи уволен от службы согласно прошения по болезни с назначением пенсии в размере 360 рублей в год, в настоящее время имея семейство, состоящее из 9 человек, проживать в столице и дать образование детям, при всей аккуратности в расходах, не имея других занятий, положительно не представляется возможным. По сему имею честь покорнейше просить ходатайства Вашего Высокоблагородия о выдаче мне единовременного пособия на выезд с семейством в город Пошехонье Ярославской губернии, как избранный мною “постоянным местом жительства”» [268] .

Некоторые сотрудники, пытаясь выбраться из затруднительных обстоятельств, откровенно льстили Евстратию Павловичу, пытаясь сыграть на противоречиях и конкуренции губернских жандармских управлений и охранных отделений: «Зная давно от других безграничную доброту Вашего сердца и всегдашнюю отзывчивость к своим подчиненным, я, движимый отчаянным своим положением, в котором очутился, поступив в начале декабря прошлого года на службу в Уфимское охранное отделение <… > я все-таки остался тверд в своем решении, имея ввиду, что перехожу на службу такого гуманного и вместе с сим высшего учреждения, как Департамент полиции, памятуя при этом, что труды и старания мои будут скорее оценены и получат должное вознаграждение, чем в Жандармском Управлении, где мало того, что нет движения по службе, но даже по ограниченности отпуска, не вполне оплачивается труд…» [269] Очевидно, большое количество просьб на имя Медникова свидетельствует о том, что по мере сил и возможностей он старался помогать своим сотрудникам.

Личные качества Е.П. Медникова демонстрируются и в доверительной переписке, которую он вел со своим бывшим начальником С. В. Зубатовым после того, как тот был уволен с поста главы Особого отдела в 1903 г. и отправлен на жительство во Владимир. Этой переписке не помешал тот факт, что самого Медникова едва не уволили вслед за Зубатовым. В архиве хранится циркулярное письмо исполняющего должность директора Департамента полиции Н. П. Зуева на имя начальников охранных отделений страны: «Уведомляю <…> что Надворный Советник Зубатов 19 сего августа уволен в двухмесячный отпуск и что заведывание Особым Отделом Департамента полиции поручено исправляющему должность начальника Санкт-Петербургского Охранного Отделения подполковнику Сазонову. Вместе с сим прошу Г.г. начальников Отделений объявить зав. наружным наблюдением, что сообщения Департамента полиции, перечисленные в “Инструкции филерам Летучего Отряда” и “филерам Охранных отделений”, кои посылались на имя Надворного Советника Медникова, впредь надлежит направлять, в течение двух месяцев, времени отпуска Г. Медникова, по адресу: Санкт-Петербург, Фонтанка, 16. Григорию Михайловичу Труткову» [270] .