Медникову удалось остаться на службе, и он был одним из немногих людей, продолжавших поддерживать отношения с опальным и некогда влиятельным начальником Московского охранного отделения. Сохранились письма периода Первой революции. В них Медников подробно рассказывает об отношениях между чиновниками Департамента полиции, делится впечатлениями о бурной политической жизни, не забывает и о событиях, связанных непосредственно с ним самим. Письма тревожного и драматичного времени передают растерянность и обеспокоенность Медникова, не видящего выхода из сложившегося положения: «Каждый божий день по несколько убийствов, то бомбой, то из револьверов, то ножом и всякими орудиями; бьют и бьют чем попало и кого попало» [271] .

Положение осложнялось и тем, что в предреволюционный и революционный периоды катастрофически не хватало агентов службы наружного наблюдения – филёров. В 1902 г. тогда еще обер-полицмейстер Москвы Д. Ф. Трепов писал директору Департамента полиции С.Э. Зволянскому: «Для осуществления наблюдения по г. Москве за лицами политически неблагонадежными в Московском охранном отделении состоит по штату 30 человек филеров. Из означенного числа людей третья часть почти всегда находится в иногородних командировках, неся службу Летучего отряда Департамента полиции, что вызывается все более и более увеличивающимся кругом деятельности Отделения. Подобное незначительное число филеров для Москвы является крайне недостаточным как по массе дела, так и по величине самого города, косвенным доказательством чего может служить то обстоятельство\, что для таких городов, как Киев и Харьков признано необходимым держать 30 и 27 человек филеров, в Петербурге же число их доведено до 80… Не представится ли возможность увеличить с 1 сего апреля штат филеров Московского охранного отделения на 30 человек, положив на каждого ежемесячно по 50 рублей жалованья и по 30 рублей расходных (извозчики, суточные и конспиративные квартиры), что составляет в месяц 2400 рублей ежемесячного расхода» [272] .

Об этом же, правда, другими словами, С. В. Зубатов сообщал начальнику Особого отдела Департамента полиции Л. А. Ратаеву: «Вследствие поступивших требований о командировании филеров Летучего Отряда в города Орел, Владимир и Варшаву имею честь сообщить Вашему Высокородию, что в настоящее время филеры находятся в 22 пунктах, в каждом из коих требуется не менее трех человек… Имея ввиду все возрастающие потребности розысков, как иногородних, так и местных, я покорнейше прошу Ваше Высокородие войти к Господину Директору с представлением о том, не будет ли признано Его Превосходительством возможным для увеличения состава Летучего Отряда ассигновать к 1 апреля сего года сумму, потребную для найма 25 человек с ежемесячным окладом жалованья в 50 рублей каждому. К сему уместным считаю присовокупить: благодаря своей малочисленности, филеры Летучего Отряда находятся в командировках иногда по 2 года, работая все время без строгого контроля, следствием чего является некоторый упадок дисциплины, постепенно забываются уроки, полученные в Москве, теряется прогрессивность навыка и сноровки, которая приобретается филером в постоянном общении с начальством и товарищами…» [273] В подтверждение прошения приводился финансовый отчет за 1897 г., из которого следовало, что 30 филёров тратили в месяц 405 рублей на разъезды, 500 – на найм лошадей, 60 – на вознаграждение дворников, 2050 – на содержание секретной агентуры, 100 – на содержание агентурных квартир. Расходы филёров по наблюдению рассчитывались отдельно [274] . В письме товарищу министра внутренних дел П.Д. Святополк-Мирскому 10 сентября 1900 г. С. В. Зубатов писал о том же: «Расширить Летучий отряд необходимо. Секретную агентуру желательно децентрализовать, ибо каждый офицер должен уметь вести ее, а филерскую службу желательно централизовать» [275] .

К 1904 г. ситуация не изменилась. Так, начальник витебского ГЖУ 28 мая 1904 г. жаловался в Департамент полиции, что в Витебске и Двинске филёрами служило всего два человека, а негласное наружное наблюдение постепенно теряло смысл: «Но так как за несколько лет службы жители знают их хорошо в лицо и, в виду недостатка в количестве унтер-офицеров для обыкновенной текущей службы в Витебске и Двинске – вследствие исключительного положения дел с каждым годом все более и более растущего – их приходится отвлекать от филерских обязанностей, а с конца прошлого года одевать, по мере надобности, в форменную одежду, тем более что оставление их в статском платье, вследствие известности их населению, а главным образом наблюдаемым, теряет смысл, а заменить их новыми нет возможности – филерская служба их не может приносить той пользы, которая требуется от них, и потому сведения по существу устанавливаемых наблюдений добываются здесь через посредство участковых унтер-офицеров обыкновенным путем» [276] . Розыскные пункты в Белостоке, Гродно и Ярославле сигнализировали о том, что филёры не могли разнообразно одеваться для того, чтобы объекты наблюдения их не узнали: «Необходимо приобрести несколько перемен зимнего и летнего статского платья, которого в Управлении совсем нет» [277] .

Революционные события способствовали кадровым перестановкам в Департаменте полиции. В июле 1905 г. исполняющим должность директора был назначен Петр Иванович Рачковский, ранее заведовавший заграничной агентурой. Из того, как Медников описывает изменившуюся в связи с этим назначением обстановку в департаменте, становится ясно, что он не избегал участия в различных внутренних объединениях и группировках: «…своя рубаха ближе к телу, ну, конечно, дело на заднем плане, а главное, своя политика, то есть поменьше дела, побольше слов… Мне кажется, 77. И. (Рачковский. – С. М.) не агентурный человек, мало он понимает эту отрасль, интрига на первом месте у него процветает» [278] . По мнению Медникова, одной из основных задач Рачковского было осуществление влияния на петербургского губернатора Д. Ф. Трепова, назначенного на эту должность 11 января 1905 г. В его письмах экс-обер-полицмейстер Москвы предстает крайне внушаемой личностью, зависимой от того, кто из подчиненных одержит верх за право пользоваться его доверием. Именно поэтому в кругах департамента считалось, что Трепов долго не продержится на должности, требующей ответственности, самостоятельности мышления и разумной решительности: «А Д. Ф. сильно под влиянием Петра Ивановича, а последний ему все сучит, то тот, то другой хочет видеть Д. Фед., а последний мякнет от удовольствия – да П. И. вывезли эти знакомства… Никого он близко не подпускает кД.Ф. Я раз забрался, но мне и досталось, влоск положили и уложили…» [279]

Усиление позиций партии Рачковского ознаменовало собой перспективу скорой потери мест сотрудниками опального Зубатова. В этот процесс вполне естественно был вовлечен ближайший сотрудник Зубатова Медников, который на себе почувствовал все тяготы положения меньшинства. В своих письмах он злобно критиковал деятельность Рачковского на посту директора Департамента полиции, подозревая его в приверженности личным выгодам и переложении ответственности на других. Зубатову он писал о том, что Петр Иванович, раньше являясь его верным союзником, после увольнения Сергея Васильевича резко переменился и начал «петь песнь о том, что Зубатов – фантазер». Причины такого поведения Медников усматривал в том, что новая власть полиции боялась бывшего начальника Московского охранного отделения и делала всё, чтобы он вновь не появился на горизонте управления агентурой. Данные предположения скорее были написаны в угоду Зубатову, потому как предположить, чтобы в революционное время он был вновь призван к деятельности, довольно затруднительно.

В 1906 г. пришел черед Медникова уйти из Департамента полиции. Как деятельный и активный человек он сразу занялся хозяйством, о чем не забывал сообщать своему дорогому другу и учителю, с которым их связывало очень многое: «На выставке скотоводства я купил бычка с серебряной медалью, строю кладовую каменную 30 аршин на 12 для складывания всех продуктов, имущества и машин» [280] . Бывший глава филёров с большой выгодой для себя торговал маслом на 1200 рублей в год, свининой на 600 рублей и «коровами-браковками» на 500 рублей. Врожденные качества сноровки и предприимчивости с успехом применялись им и в животноводстве. В то же время у Медникова не было недостатка в предложениях о продолжении карьерной деятельности в разных областях. Находясь на пенсии, он занимался изданием какой-то газеты («…дайте раз дохнуть, надо газеткой заниматься»); служивший в Петербурге начальник дворцовой Охранной агентуры А. И. Спиридович активно звал «заняться делом» явно сыскного характера; приглашали на работу в градоначальство. На все эти предложения Медников отвечал отказом, понимая, что прежние позиции в департаменте ему занять не удастся, да и опасное время не располагало к взятию на себя большой ответственности.

По письмам Евстратия Павловича явственно ощущается накопившаяся усталость человека, много пережившего, утомленного непрекращающимися интригами в Департаменте полиции и трудностями неспокойного времени. Живя в своем загородном поместье, он продолжал интересоваться происходящими политическими событиями, о чем почти каждый раз писал Зубатову. В мае 1906 г. Медникова интересовала тема выборов в Государственную Думу: «Я просматривал списки думских депутатов – эта книжка стоит 12 копеек – где они разбиты по партиям, но, конечно, многими скрыты настоящие их направления» [281] . Высказывание подобных предположений означало сходство взглядов Медникова и Зубатова на политическую обстановку в стране, которое облегчало им совместную работу в полиции в первые годы XX столетия.