В июле месяце 1253 г. кульмский епископ, по приказанию Иннокентия IV, короновал Миндовга и его жену Марфу королевским венцом и утвердил в Литве особую соборную церковь с епископом во главе.

Таким-то способом литовский князь устранил опасность, грозившую со стороны Ливонского ордена. Но насколько искренно было принятие Миндовгом католичества – увидим скоро.

Уладивши дело с одним врагом, Миндовг порешил поладить и с другим, то есть с галицким князем Даниилом Романовичем. А галицкий князь в то время, когда шли переговоры Миндовга с рыцарями о крещении, успел совершить второй поход на Литву, причем разорил большую часть владений Миндовга и захватил Гродну. После захвата Гродны Даниил Романович стал угрожать и самой столице Литовского княжества – Новгородку. Но в это время Миндовг и поспешил уладить дело с галицким князем.

У Миндовга был сын Войшелк, который жил с ним в Новгородке и за отсутствием его часто управлял государством. Этот молодой человек, по словам источников, отличался страшною кровожадностью: «Каждый день, – говорит летописец, – Войшелк убивал по три и по четыре человека, а если в какой день не убивал кого, то был печален и смутен». Вот этот-то кровожадный дикарь, каким его представляет летописец, и был главным посредником при заключении мира Миндовга с Даниилом Романовичем.

Будучи отправлен отцом в качестве посла в Холм (столицу Даниила) для заключения мира с галицким князем, Войшелк прожил там довольно долго и за это время так изменился, что трудно было его узнать: из кровожадного дикаря он сделался кротким, тихим и милостивым. В столице Даниила сын Миндовга, подпавши русскому влиянию, полюбил все русское, усвоил его себе и, в заключение, принял крещение по греко-российскому обряду (то есть принял православие) от игумена Полонинского монастыря. Очень может быть, что этот самый игумен и был причиною изменения характера Войшелка и принятия им православия. Об этом игумене летопись замечает: «Человек свят, такого человека не было прежде и не будет после».

«Войшелк, – как справедливо замечает профессор Антонович, – принял новую веру не как политическую необходимость, подобно отцу, но по глубокому убеждению, с пылкою страстностью натуры, не на время только, а навсегда». С принятием христианства Войшелк принял и монашество и порешил отправиться на Афон, чтобы поступить там в монастырь и молиться о грехах своих. Но до Афона он не доехал: из Болгарии, вследствие смут на Балканском полуострове, вернулся и поселился в монастыре, построенном им самим на Немане.

Условия мира, заключенного Даниилом Романовичем с Миндовгом, были следующие: а) старшему сыну Даниила Роману Миндовг уступает на вассальных правах всю Черную Русь; б) мир скрепляется браком дочери Миндовга с младшим сыном Даниила Шварном, и в) сам лично Миндовг переходит жить в г. Кернов.

По заключении мира с галицким князем у Миндовга из врагов остались только ятвяги и жмудь, но и те, не видя поддержки ни со стороны ордена, ни со стороны галицко-волынских князей, смирились.

Такого рода способами Миндовг выпутался из своих трудных обстоятельств. Правда, Миндовг уступкою Черной Руси Роману Данииловичу, по-видимому, нанес территориальный ущерб своему княжеству, но если вникнуть хорошенько в события того времени, то окажется не вполне верным такое заключение. Черная Русь, будучи уступлена старшему сыну Даниила Галицкого только на вассальных правах, юридически и фактически все-таки находилась в руках Миндовга. На правах сюзерена литовский князь мог все сделать с Романом Данииловичем, как с своим ленником. Бояться же Миндовгу, чтобы Даниил Романович впоследствии не захватил бы Черную Русь и не присоединил ее к своим владениям, не было никакого основания: по своему географическому положению Черная Русь лежала далеко от Галиции, притом между Черною Русью и Галицией жили ятвяги и пинские князья, которые все были враждебны галицкому князю. Напротив, в уступке Миндовгом Черной Руси сыну Даниила некоторые ученые видят не вред для Миндовга, а огромную пользу, именно: уступивши Роману Данииловичу Черную Русь (и притом номинально только), литовский князь этим самым приобрел себе сильных союзников, какими были галицко-волынские князья-братья. А заручившись такого рода союзниками, Миндовг, во-первых, имел более возможности достигнуть своей главной цели, то есть объединить остальные литовские племена и образовать сильное и крепкое Литовское государство, а во-вторых, сильнее и решительнее действовать против своих главных врагов – немецких рыцарей.

В то время, когда Войшелк заключал мир с русскими князьями, Миндовг продолжал дружить с ливонскими рыцарями. Дружба эта с орденом продолжалась ровно 10 лет, с 1251 г. по 1261 г. За это время соединенный орден успел выманить у литовского князя несколько грамот на ятвяжские и жмудские земли и даже уговорить его дать им письменное обязательство в том, что все литовские владения, если Миндовг умрет бездетным, перейдут по наследству к Тевтоно-Ливонскому ордену. Но все то, что делал Миндовг по просьбе рыцарей, была ложь и фальшь. Миндовг ждал только случая, чтобы разорвать свою связь с орденом. Случай этот наконец представился. Орден, получивши от Миндовга часть литовской территории, стал насильно обращать жителей ее – жмудин и ятвягов – в католичество, а земли отдавать ксендзам. Кроме того, рыцари обложили страшно тяжелыми податями жмудин и ятвягов как в свою пользу, так и в пользу церкви, а с непокорными и ослушниками своей воли начали поступать так же, как с ливонцами и эстами, то есть стали жечь и разорять жилища литовцев, а самих их предавать мучительным казням. Такого рода поступки рыцарей с жмудинами и ятвягами озлобили этих последних и вызвали восстание их на защиту своих человеческих прав. Восстание началось в 1260 г.: жмудь и ятвяги первые вторглись во владения Тевтоно-Ливонского ордена и страшно опустошили эти последние. Соединенный орден, узнавши об этом, выступил против восставших с большим войском, но на реке Дурбе (в Курляндии) потерпел совершенное поражение от литовцев. Победители отпраздновали свою победу над рыцарями тем, что несколько десятков немцев изжарили на костре в честь своих богов.

Последствия дурбинского поражения были самые печальные для Тевтоно-Ливонского ордена: оно послужило сигналом к восстанию куронов и пруссов; два последних народа, узнавши о дурбинском поражении, бросили христианство, перебили ксендзов, разрушили костелы и затем, выбравши предводителем какого-то Глишгани, начали страшно опустошать владения ордена, а также Мазовию и Куявию [57] .

С восстанием пруссов в одно время и чуть ли не в один день вспыхнуло восстание по всей Литве: началось всеобщее истребление и разорение всего того, что хоть сколько-нибудь носило на себе следы христианства и влияния рыцарей. Вот этот-то момент Миндовг и счел самым удобным, чтобы разорвать связь с рыцарями. Он отрекся от христианства, которого внутренно никогда не признавал; об этом летописец говорит так: «Крещение его было льстиво, потому что втайне он приносил жертвы своим богам и сжигал мертвых; если же выходил на охоту и при этом заяц перебежит дорогу, то уже ни за что не входил в лес, там и ветки не позволял сломать».

Потом Миндовг объявил себя врагом ордена и стал во главе всеобщего движения против рыцарей.

Для борьбы с рыцарями Миндовг организовал два войска. Одно, под его личным предводительством, отправилось в Пруссию, к владениям Тевтонского ордена, а другое, неизвестно под чьим предводительством, двинулось в Мазовию и Куявию, жители которых считались друзьями рыцарей и помогали им угнетать литовцев. Тевтонские рыцари, с своей стороны, выступили с огромным войском. Но Миндовг, получивши верные сведения от лазутчиков о движении рыцарей, удачными переходами зашел в тыл рыцарскому войску. Страшная сеча завязалась около немецких возов; два раза она возобновлялась и кончилась совершенным поражением крестоносцев. Между тем другая рать Миндовга, почти в это же время, опустошила Мазовию и Куявию; при этом в одной из битв был убит мазовецкий князь Земовит [58] , а сын его Конрад взят был в плен.

Оба войска Миндовга, возвратившись на родину, принесли с собою огромные богатства и привели громадное множество пленных. Последних так было много, что в Литве их продавали по гривне. «Русские и литовцы, – говорит один летописец, – пленных поляков и немцев после этой битвы меняли между собою на коров, лошадей, как скотину». Так рассчитался литовский князь с тевтонскими рыцарями за их десятилетнюю опеку над собою.

Восстание жмудин, ятвягов, пруссов и других литовских племен против рыцарей, как впоследствии оказалось, подготовлено было Миндовгом.