Было уже утро— где-то около пяти, — когда я вывалился через окно прямо к себе на кровать и тут же заснул.

Мне повезло— родители спали как убитые и у них не возникло подозрения, что я мог исчезнуть посреди ночи.

Когда утром к нам вдруг пришел инспектор полиции, родители крайне удивились. Я— нет. Дело в том, что когда мы ночью ставили машину Канье на место, мы расцарапали ей весь бок, плюс сшибли фару об угол дома, который в последствии мощного удара вообще отвалился.

— Здравствуйте. Я инспектор Грэйг. Ваш сын Джеймс на месте?

— Да, — тихо сказала мама. Инспектор был очень высоким и крупным и лицом чем-то напоминал Дуэйна Джонсона, больше известного как «Скала». Грэйг протиснул могучие плечи через наш в принципе далеко не узкий дверной проем и посмотрел прямо на меня.

— Нам нужно поговорить, Джеймс. С глазу на глаз.

Я кивнул. Если честно, то мне было не так уж и страшно— чем-то я чувствовал, что инспектор здесь не по делу о машине Канье.

Мы прошли в мою комнату. Мама очень нервничала. Она решительно обогнала нас и встала в дверях.

— Я должна знать, что такого сделал мой сын, что к нам домой пришел инспектор полиции.

Ее тон был властный, но я уловил в нем нотки истерики.

— Ничего плохого, мэм. Наш разговор будет касаться другого человека. Вы можете быть спокойны— я пришел сюда без претензий к вашему сыну.

Мама вздохнула с облегчением, но проходя одарила меня не самым хорошим взглядом— в тот момент мне вдруг показалось, что она знает про мои ночные походы с Америкой.

Я сел к себе на кровать. Инспектор Грэйг мягко прикрыл дверь и сел на мой стул. Тот жалобно скрипнул.

— Итак, Джеймс. Я пришел к тебе поговорить, и хочу сразу сказать— твое дело, посвящать кого-то в суть нашей беседы, или нет. Лично я бы не советовал, и сейчас ты поймешь, почему.

Ты знаешь Америку Джонс. Это не вопрос, это утверждение. Более того, в последнее время вы стали очень близки…

— Откуда вы знаете? — не выдержал я.

— Вот уже второй год у меня на столе лежит раскрытая папка с досье Америки.

Видишь ли… Эта девушка не вполне стандартна в своем поведении. Я не буду перечислять все ее так сказать «преступления», но хочу тебя предупредить— она не такая, какой кажется.

— И какая же она на самом деле? — язвительно спросил я.

— Бесстрашная и дерзкая.

— И вы считаете это плохими чертами характера?

— Нет, в определенной степени это хорошо. Но в Америке бесстрашность и дерзость сливаются в безумие. Она импульсивна— чрезвычайно импульсивна. Она не думает, что делает, Джеймс. И несколько человек по ее вине сейчас находятся в калонии для несовершеннолетних.

— И что же такого страшного они сделали?

— Америка— ничего. А вот эти два парня забили до смерти третьего.

— Ну и при чем же тут Америка?

— При том, что она сама хотела это сделать.

Я уже набрал было в грудь воздуха, чтобы снова ответить что-нибудь в защиту Америки, но говорить было нечего.

— И… Как это называется?..

— В уголовном кодексе нет такой статьи, по этой причине Америка до сих пор на свободе. Но ее вина здесь есть, и еще какая.

— Моральная вина?

— Ты подобрал отличное слово, Джеймс. Да, моральная вина. Это не подстрекательство— она не просила их об этом, не рассказывала сплетен и почему ей не угодил тот парень, Царство ему Небесное. Она просто сказала, что убила бы его при первой возможности.

— Они, наверное, ее очень любили.

— Я тоже так считаю. Некоторые мои коллеги убеждены, что она владеет гипнозом, но я не верю в эту чушь.

— Подождите… То есть вы хотите сказать, что…

— Что нужно быть осторожнее с ней. Я знаю, Джеймс, это удивительно красивая и замечательная девушка— но ее слово имеет слишком большой вес. За эти два года я неоднократно в этом убедился.

— Инспектор Грэйг?

— Да?

— Но что делать, если я уже влюбился?

— А я не запрещаю. Люби, ради Бога. Может, она тебя тоже полюбит и образумится… Просто будь на чеку. Не позволяй ее желаниям стать твоими и никогда не делай того, о чем трижды не подумал.

Он хлопнул меня по плечу. Я слабо улыбнулся. Инспектор уже поворачивал ручку двери, когда обернулся и добродушно ухмыльнулся.

— И если еще будешь угонять машину, ставь ее на место поаккуратнее.

Я застыл, открыв рот. Грэйг ушел, извинившись перед мамой за беспокойство. Стоило двери закрыться, как мама круто обернулась и уставилась на меня. Все ее нутро было пронизано подозрительностью.

— О чем вы говорили?

— Об одном человеке, — я улыбнулся. Хоть это был и не самый приятный разговор, но я чувствовал себя прекрасно.