Я вздохнул. Закрыл глаза и рассказал все. Начал с того момента, когда она не открыла мне дверь и закончил тем, что разревелся на пару с Локи.

Удивительно, как много всего произошло за три дня. Во рту пересохло. Под конец язык заплетался, а слезы сами по себе сдавили горло.

Когда я замолчал, прилагая все усилия, чтобы быть мужчиной, а не ревой, Крис еще секунд двадцать смотрел куда-то поверх моей головы. Потом он заявил:

— Давай убьем Канье? Америка тогда не будет уезжать.

На меня напал истерический смех. Я согнулся пополам, всхлипывая и постанывая.

— Все кончено, Крис. Мы уже ничего не сделаем…

— Ты! Ублюдок! — он вдруг бешено разозлился. Удар пришелся по скуле. Я и не знал, что Крис умеет так сильно бить. Я упал спиной на стену, ударившись затылком.

— Но это правда! — мне вдруг снова стало смешно.

— Нет! Это не правда! Я пойду, и убью Канье!

Эти слова возымели эффект, — я схватил его за грудки и притянул к себе.

— Не смей, — прошептал я, с ужасом глядя в его безумные глаза. Он усмехнулся.

— Ты даже не хочешь отстоять права своей девушки. Да ты ничтожество!

Он плюнул мне под ноги и развернулся, чтобы уйти. Я не знаю, куда он пошел. Я только чувствовал, что теряю его также, как уже потерял Америку.

Ничего больше не имело смысла. Я блуждал по улицам до самой темноты. Мне нужно было прийти в себя, а я даже не пытался. Свежий ветер не отрезвлял моих мыслей, темнота перед глазами не прояснила внутреннего взора.

Когда я вернулся домой, меня ждали ужасные новости.

Я постучался. Открыла мама. Я ожидал увидеть ее недовольные, или злое лицо— а встретился с полным тревоги взглядом. Ничего мне не говоря, она взяла меня за руку и провела в гостиную.

Там сидело шесть человек помимо моего отца. Крис, обхвативший голову руками, выглядел напуганным; двое, мужчина и женщина, я их узнал, это были родители Канье; мама его горько рыдала на плече у мужа, тот сдерживался, но его нижняя губа неимоверно тряслась; еще одна пара людей, черноволосая женщина то и дело взвывала, запрокинув голову, а высокий красивый мужчина сжимал ее ладонь так крепко, что у обоих побелели костяшки пальцев. Шестым являлся Ник Райсер. Он был просто в бешенстве, — стучал ногой, его глаза метали молнии (особенно в сторону родителей Канье), а подбородок ходил ходуном, Точь в точь, как у Локи.

— Что случилось? — спросил я, адресуя этот вопрос всем, но глядя на Криса. Он был настолько бледным, что подоконник за его спиной казался серым от грязи по сравнению с его кожей.

— Сегодня… Случилась перестрелка. Канье и Локи застрелили друг друга…

Я замер. В этот момент Ник Райсер со всей дури ударил кулаком по столу и издал полузадушенный крик. Отец Канье тоже потерял самоконтроль и зарыдал на пару с женой. Мать и отец Локи, враждебно глянули на еще одного сына, — так, словно это он был во всем виноват.

— Как?.. Из-за чего сучилась перестрелка? — спросил я мнгновенно высохшими губами.

— Америка, — рыкнул Райсер. Ничего от него прежнего не осталось— ни холодного высокомерия, ни доброты, ничего. — Америка Джонс! Это ведь она всю эту кашу заварила!

Я очень хотел с ним поспорить, но не мог. Это была чистая правда.

— Так где тогда эта шлюха?! — заорала мать Локи. Я тут же осек ее:

— Она вашего сына не убивала! Не знаю, из-за чего это произошло, но если Америка и виновата, только косвенно. И следите за языком!

Женщина посмотрела на меня испепеляюще. Мне было наплевать.

Америка здесь не при чем, — закончил я, глядя по очереди каждому в глаза.

Ник Райсер издал истеричный смешок.

— Это похвально, что ты так защищаешь свою подружку, но ты хотя бы понимаешь, что погибло два человека из-за нее?

Я взвыл, схватившись за голову. Эти бешеные три дня явно приблизили мою смерть. Перед глазами все плыло от объема поступившей информации и невозможности обдумать все в тишине.

— Скажите нам, где она живет, — требовательно сказал отец Канье. Мой папа устремил свой взгляд прямо мне в глаза. Я сжал губы.

— Нет, — ответили мы в унисон. Сейчас мы были не просто кровными родственниками— мы были одним целым, тем самым, что могло бы спасти жизнь Америке до того, как она станет моим самым тяжелым воспоминанием.

— Скажите немедленно! — закричала мать Локи. Эту женщину можно было назвать миловидной, если бы не нечто дьявольское, горящее в глубине ее черных бархатных глаз.

— Нет, — еще увереннее произнес я уже без папы. Мама сжимала руки, переводя взгляд с одного лица на другое. Я уставился на Криса в надежде, что тот поднимет глаза. Но он упорно смотрел в свои ладони, сложив их чашечкой перед лицом.