Шрифт:
Бетон был сбит на большой площади, как бы не в квадратную сажень, и теперь между грабителями и их вожделенной добычей оставалось всего полдюйма, но эти полдюйма составляли прочную сталь, выложенную здесь немецкой фирмой «Арнгейм».
В дело пошли фрезы. Пуская снопы искр, инструмент вгрызался в металл, завершая четвёртую сторону пропила.
Котов заслонил собой свет лампы, и тот из грабителей, что напрягался, удерживая электропилу, оглянулся, сказав что-то по-польски.
В запарке он не удивился чистому лицу Степана и лишь мгновением позже до поляка дошло — чужой.
Он резко швырнул в Котова свой инструмент, Степан увернулся, нажимая на курок, а в следующее мгновение потолок прорвало — вырезанный кусок металла со звоном «отворился», будто дверца, держась на честном слове, и в образовавшееся отверстие посыпались увесистые бильярдные шары, выточенные из слоновой кости, — «медвежатники» вырезали низ кассы фабриканта бильярдных столов Гоца.
Котов промахнулся, а вот шары простучали по головам поляков очень даже вовремя.
Два выстрела из маузера поставили точку в попытке ограбления. [77]
77
В нашей реальности ограбление «ростовского сейфа» было удачным — тогда украли драгоценностей на 3 миллиона рублей (сумма по тем временам колоссальная). Причём польские грабители взяли с собой только бриллианты, оставив в подвале несколько мешков с золотыми оправами. Как мусор.
Вернувшись в подвал, Степан кивнул Мурлычёву — всё, дескать, в порядке — и отёр пот с лица.
Безразлично глянув на бледного, грязного тягальщика, он вопросительно посмотрел на Егора.
— Белополяки! — презрительно сказал тот. — Воровали для своего Пилсудского. Что будем с этим делать?
— А что с ним ещё делать? — пожал плечами Котов, поднимая маузер.
— Не-ет! Не надо! — заверещал поляк, мигом переходя на русский, но грохот выстрела перекрыл его крик.
— Готов, — сказал Григорий Спирин. — Начали?
— Начали! — выдохнул Мурлычёв.
Всю ночь они таскали землю обратно в туннель, создавая пробки — чтобы взрыв всю свою чудовищную силу направил вверх — и таская ящики с динамитом.
Провода от запалов пучком выходили из притоптанной земли и тянулись вверх — по трубе на чердак аптекарского магазина.
Утром на Рождество всё было готово к покушению.
Рождество началось, как на открытке, — с пушистого снега.
Стоял мягкий морозец, по домам остывали пироги да блины, а на Большой Садовой прошёл военный парад.
Котов мрачно усмехнулся: дома у него нет, и кутьёй угощать некому.
И он не девка, чтобы махать из толпы марширующим батальонам. Остаётся только мёрзнуть и злиться неизвестно на кого и за что.
— За то, что дурак, — пробормотал Степан и сжал губы.
Сам он стоял на углу Казанской, неподалёку от банка. Напротив расположился Колька Спирин.
Котов глянул на чердачное окно аптекарского магазина — там мелькнуло светлым — Мурлычёв на месте.
Степан покосился на булыжник, которым был выложен Николаевский переулок.
Снег местами сошёл, утоптанный пешими, наезженный колёсами телег и моторов.
Удивительно, но прохожих не было — ни одного.
Переулок будто вымер. Или рано ещё? Да где ж рано…
Красноармеец потопал ногами, согреваясь.
Где-то вот там тянется подкоп…
Там, под мёрзлой землёй, затаились пуды и пуды динамита, готовые в любую секунду обратиться яростным пеклом, рвущимся наружу…
Котов вздрогнул — Николай сорвал с себя шапку и стал отряхивать ею полу тулупа. Это был знак для Мурлычёва — корниловский кортеж приближается!
Степан посмотрел в чердачное окно — там стоял Егор, он кивнул успокаивающе. Дескать, всё путём же, товарищи!
Заслышав шум работающих двигателей, Котов стал отступать — гибнуть от близкого взрыва он не собирался.
Но и не увидать редкого зрелища тоже было бы непростительно.
Колька-то смылся сразу, ему убийственное действо было ни к чему, а он…
Степан подбежал к двум большим тополям в обхват и скрылся за ними. Ещё немного — и мимо проехал броневик.
«Фиат-Ижора» малость снизил скорость, выезжая на Казанскую, а за ним следом подкатывал легковой «Руссо-Балт», прикрытый сзади ещё одним бронеавтомобилем.
Котов плотно зажал уши, уже во время этого немудрёного движения замечая некие странности.
«Руссо-Балт», словно чуя зреющую смерть под собою, наехал передними колёсами на незримую линию — и тут же дал газу, да так, что покрышки взвизгнули, аж задымились.
Автомобиль буквально прыгнул вперёд, рванулся к Казанской, а броневик, следовавший за ним, наоборот, затормозил.
Что-то разладилось, что-то пошло не так, да только ничего поправить уже было нельзя — Мурлычёв крутанул подрывную машинку…