– Тринадцать тысяч, - тихо сказал Кравцову бухгалтер.

– Ну, здесь торговаться неудобно...

Получив изрядный аванс, Цирер сразу же открыл свою широкую натуру. Можно было подумать, что деньги для него действительно не имеют никакого значения. В первый застольный вечер он их не жалел. Правда, шутки его были несколько пошловаты, но в конце концов на это многие перестали обращать внимание - вино лилось рекой.

Он был героем этого вечера. Миловидная девушка рядом с ним, разгоряченная шампанским, слушала его со вниманием и благоговением: он рассказывал о загранице, о своей заслуженной и трудной жизни. Венцом этого счастливого рассказа был тот самый подходящий момент, когда Цирер ловко надел на средний палец правой руки своей избранницы неизвестно откуда взявшееся золотое кольцо. Лида вспыхнула, но протестовать не стала: кольцо было действительно золотое, сидящего рядом художника хотелось слушать не переставая...

Так шли дни творческой деятельности приезжего таланта. Были и другие избранницы, менее легкомысленные, но все-таки теряющие бдительность после нескольких атак Цирера. Например, Маргарита Сергеевна, которая тридцать лет прожила на свете, несколько лет работала в хозяйственном магазине, но никогда не задумывалась, что она может стать для кого-то не просто приятной и милой женщиной, а "настоящим идеалом женской красоты". Цирер был уверен, что таких слов Марго никто не говорил. И он не ошибся.

Ошиблась Маргарита Сергеевна, оформляя для приезжей знаменитости счет на краски. Ну где тут помнить о такой мелочи, как необходимость написать указанную сумму прописью.

Цирер не мелочился: он увеличил этот счет в сто раз! Документ есть документ и предъявить его в бухгалтерию колхоза "Передовик" не представляло большого труда.

А между тем он работал. Это могли подтвердить некоторые жители села, где оформлялся клуб. Он приезжал на стройку, мягко журил маляров за плохо подобранный колер. Он ценил время и ездил почти всегда на такси. Вот и в тот день его вдруг вызвали телеграммой в Москву, и он укатил на такси в Актюбинск.

Однако до места назначения не доехал, ибо "заскочил" в Мартукский район, где за три дня заключил договора с двумя колхозами: на двенадцать и пятнадцать тысяч рублей. И еще: организатор он был неплохой и сколотил две бригады маляров, которые сразу же приступили к работе.

Право же, такое дело нужно было отметить. Конечно, в Актюбинске. Отметили на славу: около шести часов не смолкали тосты любителей выпить и повеселиться за чужой счет.

Похмелье было горьким: утром Цирер встретился с работниками ОБХСС. Это было явное недоразумение.

– Я человек свободной профессии! Такие, как я, несут культуру в село, воспитывают у людей эстетические вкусы!

Устное объяснение кое-как получалось. Писать об этом же было нелегко" количество ошибок в письменном объяснении Цирера перевалило за сотню. Рассказ о творческом даровании, которое он обрел по наследству, был несколько испорчен упоминанием о том, что мешало его росту как художника. Двадцать лучших лет было загублено! И где? В местах не столь отдаленных. Нет, все законно: срок получил за некоторое пристрастие к чужому добру... Но ведь в душе-то я художник!
– горячился Цирер.

Бернард Цирер до самого ареста в этот последний раз все время считал себя коллективистом. Обвинения в частнопредпринимательской деятельности он гневно отвергал, напоминая о созданных бригадах маляров, которым он платил из собственного кармана...

Женскую "неблагодарность" проявила Лида, которая, узнав о последних новостях, разрыдалась прямо в кабинете следователя. Оставалось сожалеть о "благодетеле":

– Ах, как это ужасно и гадко. Ведь Бернард обещал меня устроить в институт, создать уют и обстановку, показать заграницу. Да, да... Все время на такси, все время куда-то спешил... Что ж, возраст не помеха. Лишь бы человек был хороший. Он был щедр, он давал много денег... Я могла надеяться на устройство своей личной жизни...

Не менее "интересна" деятельность Цирера на трудовом "творческом" фронте. Чтобы оценить его работы, была создана специальная авторитетная комиссия. Во всех трех колхозах - малярно-декоративные работы. Так единогласно установили члены комиссии. Была указана и их стоимость - 10% от суммы, которую получил Цирер.

У следственных работников помимо служебной необходимости теперь появился даже интерес. А что же еще "организовал талантливый художник"? Опытный оперативник Мурзабаев пошел по следам "легенды". В одной только Чимкентской области делец положил в карман наличными двадцать тысяч рублей! А чего стоили последующие документы!? Разоблачительные письма из Кустаная, Петропавловска и из других мест потрясают деталями бесцеремонности лжехудожника. Целинникам он, словно издеваясь, прислал свою знаменитую картину "Верблюд в пустыне", не забыв оценить ее в пятьсот рублей. Неважно, что требования заключенных с несколькими колхозами договоров не были выполнены. Зато, как считал Цирер, труженики Целины могут питать надежду на связывающие их и художника нити железной дороги, что нарисована все на той же известной картине "Верблюд в пустыне". Верблюд тоже смотрит на убегающие рельсы, которые уже не раз уводили мошенника от разъяренных заказчиков.

– Кто же знал?

– Трудно поверить...

– Возможно, мы ошиблись...

– Никто не гарантирован...

– Если бы знали, откуда он...

Теперь можно узнать, откуда прибыл Бернард Цирер.

Сначала нужно было самое легкое - стать художником. В 1964 году, зайдя походкой усталого творческого работника в алма-атинские мастерские, бросив несколько справок перед руководством о том, что он художник, много лет отдавший нелегкому труду, он попросил немногого. Ему дали то, что он просил: зачислили нештатным уполномоченным по приему заказов.