– С Трубиной, это которую... там... на реке...
– в голосе Самсонова уже не было ни иронии, ни бравады - только волнение.
– А я с ней, можно сказать, и не встречался. Первого возле сквера пригласил на танцы, а она не пошла.

– Что было после того, как она отказалась?

– Я помнится, был выпивши и угрожал ей. По пьянке чего не наболтаешь...

– Вы все прекрасно помните. Значит, вы были не слишком пьяны и, по-видимому, знали, что говорили. Стало быть, вы уже тогда задумали расправиться с Трубиной?

Мишка повернулся в сторону черноволосого следователя, задавшего этот вопрос, и не скрывая раздражения ответил:

– Ничего я не думал. Хотел припугнуть - и все.

– Скажите, где вы провели ночь с первого на второе?
– Майора интересовала именно эта ночь, в которую, по заключению судебно-медицинской экспертизы, наступила смерть Трубиной.

Задержанный ответил не сразу, мялся, словно прикидывая что-то в уме.

– Ночью с первого на второе я был... у своей знакомой... Как забурился с вечера, так и ушел только утром, в восьмом, - Мишка назвал адрес своей знакомой и ее мамаши, которые жили возле гор, в конце Садового переулка.

Первый день расследования не принес сколько-нибудь значительных результатов. Семен Гаврилович и Ильяс каждый по-своему сомневались в виновности Самсонова, хотя и допускали возможность умелой маскировки убийцы. Иное мнение сложилось у лейтенанта Меркулова. После допроса им овладела упрямая уверенность в непричастности Мишки к преступлению. Откуда взялась эта уверенность, он, если бы его спросили, не смог бы объяснить точно, но интуитивно чувствовал, что следствие пока не отыскало правильного пути. Однако интуиция интуицией, а решить все должны были факты, которые, судя по всему, должен был дать завтрашний день.

* * *

Утром за завтраком Игорь поделился своими сомнениями с Семеном Гавриловичем.

– Может быть, может быть...
– ответил майор, принимаясь за кофе.
– Во всяком случае ждать осталось недолго. Сегодня вызовем обоих Морозовых и выяснится, ночевал у них Мишка или нет. Мне все-таки кажется, что тут у него не все ладно. Ты обратил внимание, как он отвечал на последний вопрос? Майор посмотрел на Игоря.
– Помнишь? Уж очень не хотелось ему отвечать. Раздумывал чего-то.

– Ну, это можно по-разному истолковать. Может, он просто не хотел впутывать свою знакомую в это дело, - заметил Игорь.

– Из рыцарских побуждений, так сказать, - улыбнулся Храпко.

– Возможно.

Морозовы пришли в милицию в половине одиннадцатого. Несмотря на солнечное спокойное утро, старуха оделась тепло. В глазах ее можно было прочесть торопливую угодливость, хитрость и страх, страх, страх. "Она чего-то боится. Но чего?" - подумал Игорь, просматривая ее паспорт.

– Морозова? Анна Тимофеевна?

– Я, я самая, - пробормотала старуха, не спуская бегающих глаз с лейтенанта.
– Зачем я только, старая, вам понадобилась. Ох, горе мое горькое...

– Пройдите в другой кабинет, - сказал Игорь, и велико было удивление Анны Тимофеевны, когда там среди незнакомых людей она увидела Мишку Самсонова.

Пожилой, коротко остриженный мужчина ("главный", как не без основания заметила про себя старушка) попросил ее сесть и спросил, указав на Мишку:

– Вы знаете этого человека?

– А как же! А как же!
– затараторила Морозова.
– Знаю, это и есть Михаил Самсонов - Глашкин сын. Очень даже прекрасно его знаю...
– В эти короткие мгновения она мучительно пыталась сообразить, что все это значит и нужно ли сейчас говорить о Мишке хорошее или лучше охаивать его. Придя к выводу, что в милицию доброго человека не возьмут, Анна Тимофеевна решила охаивать, а впрочем, - действовать по обстоятельствам.

– Скажите, пожалуйста, Анна Тимофеевна, - снова спросил пожилой, ночевал ли Самсонов у вас дома в ночь с первого на второе мая?

И Игорь заметил, как сразу же после этого вопроса страх и настороженность исчезли из старушечьих глаз. Теперь здесь была другая женщина: спокойная, с приветливой, даже сердечной улыбкой.

– Это он будет у Меня ночевать?!
– Морозова недоуменно развела руками и глянула на вытянувшееся Мишкино лицо.

– Как же так...
– забормотал тот растерянно.
– Вспомните, вспомните-ка получше, Анна Тимофеевна... Тогда, первого, я ведь пришел к вам, потом...

– А потом и ушел сразу же, - перебила его старуха.
– Пошептались о чем-то с Нинкой в коридорчике, и все на этом.