Но у меня ничего не вышло.

Монстра больше ничто не сдерживает. Монстр, выросший из ненависти к мортам, теперь обрёл силу своего «врага».

Вздрагиваю от внезапно раздавшегося из коридора крика и едва за сердце не хватаюсь от испуга. Клянусь, за последние дни я слышала много разных криков боли, но этот… от этого мороз по коже, волосы дыбом и слёзы на глаза вмиг наворачиваются.

Девушка… Кричит девушка: протяжно, так громко и с таким надрывом, словно ей тяжёлым молотом дробят кости!

– Долго же она держалась. Пять дней, – звучит комментарий Зары, но я не слышу в её голосе и капли сочувствия к одной из «своих».

– Откуда… откуда этот крик?

– Из пыточной. Комната через две амеры от нашей. Здесь всегда так громко. Ты привыкнешь. сли успеешь, конечно. Тебе ещё не сказали, через сколько дней бой? Тебя ещё должны подготовить.

– Зачем они это делают?
– не отвечаю на вопрос Зары. Просто не могу сконцентрироваться на чём-либо другом.
– Зачем её пытают? Для чего?.. – Лопатками вжимаюсь в стену, крепко обнимаю себя руками и трясу головой, просто… просто отказываясь верить, чёрт возьми, что все эти ужасные поступки – дело рук моего народа! МОО!

Да что же мы за чудовища такие?!

– Зачем? – на тяжёлом выдохе переспрашивает Зара. – Не знаю. Вoзможно, пытаются получить какую-то информацию, а возможно прoсто играют в садистов. Я не знаю, правда. В любом случае… такого исхода следовало oжидать. Сэйен держалась пять дней. И этот крик, значит лишь то, что они смогли сломать даже такую, как oна. Они кого хочешь сломают… уж поверь. Такие уж они - чудовища Новой эры.

ГЛАВА 2

*Радио-апокалипсис*

*Зомби-волна *

Track # 2

Evanescence «My Heart Is Broken»

Сообщение: Н е н а в и ж у».

***

Оката, Эргастул

День шестой

– Что они делают с Сэйен?

– А тебе-то что?
– Лопоухий Брэдли бросает придирчивый взгляд через плечо, ведя меня вслед за собой по коридору, как собаку на поводке. – Подружка твоя?

– Это вряд ли. Никогда не ладила с суками. Но мне уж очень интересно, что можно делать с человеком, чтобы он так мозгодробительно орал от боли. Почему бы сразу не убить? Так нравится издеваться?

– Во-первых, она не человек. Вo-вторых, у нас есть вопросы, а у неё ответы. в-третьих, её Лафлёр лично допрашивал, так что я особо не в курсе, какие у них там дела. И вообще! Мне так-то трепаться с заключёнными запрещено. Так что заткнись и пошевеливайся.

Лафлёр…

От одного имени этого типа в дрожь бросает и поморщиться хочется.

– Почему меня не допросили? – сверлю взглядом затылок Брэдли.

– А мне откуда знать?
– тот вновь в меня глазами стреляет.
– Мне что приказывают, я то и делаю и лишних вопросов не задаю. В отличие от некоторых.

Видимо и вправду не знает.

– А что наверху творится? – пытаю удачу разузнать ещё хоть что-нибудь.
– Выборы нoвого предводителя рафков уже начались?

– Да чертe что там творится, – раздражённо фыркает Брэдли.
– Временную замену ему нашли, а после окончания Кровавого сезона будет видно, как там и что… Ходит слушок, что рафки собираются мирный договор расторгнуть. Ведь их бесценный предводитель под одну из наших пуль угодил. ты сама знаешь: бледнолицые – те ещё упрямцы! Мало иx волнует, видите ли, что пуля была шальной. Да и глушители, «наши» якобы включать не имели права. Бред, чесслово! А вообще… чего это я об этом любительнице чернокровных рассказываю?.. Всё! Пришли! Я буду за дверью. Вместе со своим другом шокером. Поняла?

Открывает передо мной одну из десятков одинаковых дверей в южном крыле и, не жалея силы, толкает в спину.

С громким лязгом, что ещё несколько мучительно долгих секунд эхом отзывается в голове, дверь захлопывается, и я остаюсь наедине с человеком, что пришёл на так называемое «свидание» с заключённой.

Свидание… щё недавно наши с Дьеном свидания были совсем другими. Сердце в груди трепетало в предвкушении встречи, в животе от волнения порхали бабочки, а стоилo только увидеть его издалека на нашем месте, тайно приехавшего ко мне в Шэлман из Окаты, и нежная улыбка тут же расцветала на губах, а на душе становилось тепло и спокойно.

Сейчас же не происходит ничего подобного. Сейчас, глядя на его словно камнем застывшую за столом фигуру, внутри меня всё сжимается, мышцы деревенеют, сердце ноет… так сильно, так больно… И взвыть хочется… от горя, от бессилия, от невозможности помочь человеку, которого я…

Люблю.

Люблю по-настоящему, сильно, всей душой! Всегда любила! Никогда не переставала! Дьен – моя семья; всё, что от неё осталось. Мой лучший друг, мой брат, моя опора… И раньше этого было более чем достаточно, чтобы считать его ещё и горячо любимым мужчиной. Свято верить, он - моя судьба, моя жизнь, мой будущий муж и отец моих детей.