— Андрей, — сам представляюсь брюнетке, мимолетно жму ее теплую ладонь и быстро ее отпускаю.

— Очень приятно, — говорит Алина, и как бы невзначай поправляет сережку, ведет пальчиком по шее и немного сглатывает. Слежу за ее призывными действиями, и мне хочется рассмеяться, сказать ей, что она зря старается, в этой комнате меня интересует лишь Виктория.

— Виктория, — киваю головой, пожимаю ей руку, но не отпускаю, удерживаю, подмечая насколько холодные у нее ладони. Внутри что-то щелкает, не могу оторвать от нее глаз. Она пытается вырвать руку, но я сжимаю ее сильнее, не намерен ее отпускать, хочу понять, что же есть в этой женщине, что заставляет меня так на нее реагировать. Она делает шаг назад, чтобы освободиться от меня, и я в точности повторяю ее движение. Теряюсь на минуту, что со мной происходит впервые. Черт, это будет интересно, я буду играть не только с ней, но и с собой.

— Присаживайтесь, — предлагаю я, отпуская Викторию, указывая на кресла.

— Спасибо, но мне пора домой. Приятного вам вечера, — отвечает Виктория. Ну уж нет. Она думает, что я ее просто так отпущу?

— Думаю Вам некуда торопиться. Тем более наш вечер не будет приятным, если Вас не будет с нами, — вновь ловлю ее взгляд, не позволяя мне отказать. Слежу за ее реакцией, взмахом ресниц, вдохом. Замирает, и я вместе с ней, продолжаю держать ее взгляд. И все, это моя маленькая, первая победа, я вижу, что она мне не откажет. Она чувствует меня.

— Ну, правда Вика, рано еще, посиди с нами, ведь мы пришли сюда расслабиться, — брюнетка нарушает мой гипноз, заставляя Викторию перевести предостерегающий взгляд на нее.

— Хорошо, я посижу, но только недолго. Меня дома ждет дочь, — отвечает Виктория, садясь рядом с подругой.

— Мышка уже давно спит, не выдумывай, — усмехается ее подруга. И я уже люблю Алину, она действительно мне помогает.

— По какому случаю гуляем? — спрашиваю я, садясь в кресло ближе к Виктории, наливаю дамам вино.

— Поминанием скоропостижно ушедшего Эдуарда, — смеется Алина, подмигивает подруге, которая явно не довольна шуткой подруги.

— Даже так, — усмехаюсь я. Тогда это действительно надо отметить, — поднимаю бокал, чокаясь с женщинами. Мы с Алиной немного отпиваем, а вот Виктория выпивает свой бокал до дна. И это не очень хорошо, потому что до этого она пила в баре текилу.

— Понимаю, супруги поссорились и девочки гуляют, — смотрю на Викторию, жду подтверждение своих слов.

— Мы не поссорились. Мы расстались, — а мой план становится все легче и легче.

— Ну что вы, Виктория. В каждой семье бываю конфликты, сегодня расстались, завтра помирились и сошлись.

— Нет. Этого не будет! — категорично и даже нервно заявляет она. — И я не хочу разговаривать на эту тему, — отвечает она, протягивая мне свой пустой бокал. Наливаю ей ещё вина. Виктория, нервничает, в ее взгляде пустота, а в голосе некая обреченность, целенаправленно напивается, находясь с подругой в ночном клубе. Не спешит домой и выглядит при этом сексуально. И это значит, что все гораздо серьезнее, чем просто ссора. А я удачливый сукин сын! Что может быть лучше, чем обиженная, брошенная женщина?! Теперь мне нужны подробности, насколько все серьезно.

Голова раскалывается, в висках пульсирует от малейшего движения. Ужасно хочется пить. Со стоном переворачиваюсь на спину, пытаюсь открыть глаза, щурюсь от яркого, солнечного света. Надо завязывать пить, каждое мое похмелье становится тяжелее другого. линка права, в алкоголе нет правды, я делаю хуже только себе. Так я говорю себе каждое утро с больной головой, и уже вечером, когда дочь заснет, я сижу с очередной дозой коньяка или вина. Боже, кто бы сказал, как в моей ситуации взять себя в руки? Как найти эту силу воли? Желание просыпаться по утрам? Как начать жизнь с чистого листа? Выбросить семь лет жизни? Как преодолеть желание перерезать себе вены кухонным ножом, когда готовлю обед? Сейчас я существую только ради дочери. Не было бы Милки, не было бы и меня. И только алкоголь изо дня в день помогает мне отключить съедающие меня изнутри мысли.

Не сразу замечаю, что я нахожусь не дома. Прищуриваю глаза, тру лицо руками, принимая окружающую обстановку за галлюцинацию. Резко сажусь на кровать, хватаюсь за тяжелую голову, рассматриваю довольно просторную спальню, явно не мою. Я нахожусь на огромной кровати, застеленной черным бельем, напротив меня на стене висит большой телевизор, под ним много деревянных полок с расставленной не по порядку мелочью. Книги, журналы, часы, стакан с водой, но мой взгляд цепляется за мужской парфюм. С левой стороны кровати стоит красное кресло. Странный выбор, учитывая, что в комнате преобладают чёрно-белые тона. Черное белье на белой кровати, черная плазма на белой стене, черные шторы с белым рисунком, и ярко красное кресло никак не вписывается в общую картину.

Оглядываюсь назад, замечаю большую, мягкую спинку кровати, а вверху, на белой стене, рисунок полуобнаженной девушки, повернутой спиной. И этот рисунок завораживает, он, словно выполнен простым карандашом на белой стене. Девушка худощава, обнимает себя руками, а ее голую спину закрывают длинные волосы, голова в пол оборота, как будто она пытается посмотреть назад.

Черт! Соскакиваю с кровати. О чем я думаю!? Какое кресло, какая девушка? де я? И как вообще здесь оказалась? Ловлю свое отражение в стеклянных дверцах встроенного шкафа, и понимаю, что на мне надета мужская рубашка. Только этого мне не хватало! Слава Богу, на мне трусики и бюстгальтер. Сажусь в это чертово красное кресло, массирую пульсирующиe виски, пытаясь вспомнить, что было вчера.