– Чем же?

– Тем, что я теперь знаю, что успешность выражается в другом.

Президент сузил глаза, что-то обдумывая.

– Охрана! Охрана! – Закричал он и кинулся к окну.

– В толчок, живо!

Наша троица забежала в президентский санузел. Вопли двойника не особо мешали мне. Я закрыл глаза и попытался представить что-то промежуточное, для того, чтобы собраться с мыслями. Воображение подкинуло горячие склоны с виноградными плантациями. Через мгновение теплый ветер дохнул мне в лицо.

Янтарные грозди так и манили меня сорвать их. Сдерживать себя не видел смысла, весь мир, во всем его бесконечном повторении, моя кормушка. Не объедает же корова природу, во время выпаса. Я для миров так же нужен, как и они для меня. Мы одна система. Пока я смог определиться только с тем, что могу взять, но что могу предложить сам, еще не придумал. В сравнении с возрастом вселенной я был слишком молод для сложных выводов.

Оказывается, в мире Ляли виноград тоже рос, и они умели готовить из него многое, помимо вина. А змей пробовал его впервые и остался доволен. Первую кисть он съел целиком, не отделяя ягоды от веточек. Только наблюдая за нами, он понял, какая его часть годится в пищу.

– Да, Жорж, а твоя копия мне совсем не понравилась. Гаденыш какой-то, прости Антош. – Поделилась кошка.

– Мне и самому он не понравился. Окажется, что я и есть идеальное воплощение себя. В меру легкомысленный, в меру умный.

– Жолотая щередина. – Заключил змей, пережевывая виноград.

– Да. После этих двух контрастных ипостасей самого себя могу считать, что мой вариант это золотая середина. Это даже приятно. Ведь до всех этих событий я считал себя ближе к Ване, чем к Глебу.

– Я тоже считала себя неудачницей, но мне не хватало духа в этом признаться. – Разоткровенничалась кошка.

– А я и сейчас не уверен в том, что являюсь самой удачной инкарнацией себя. Выпить люблю, трусоват. – Признался змей.

– Хорошо, что ты можешь в этом признаться. Это делает тебя сильнее. – Поощрила Ляля змея.

– Прям кружок анонимных неудачников.

Я огляделся. К одной стороне виноградной плантации подъезжала техника.

– Надо уходить. Как выбрать мир, в котором живу именно я? – Вопрос был обращен скорее к себе, чем к друзьям.

– Наверное, ты попадешь к себе только в том случае, если будешь объективен к самому себе. Уверен, что ключ к твоему миру, это честное принятие самого себя. – Мудро посоветовал змей, словно в нем дремал старый шаолиньский монах.

– Это сложно. Моя объективность сформировалась под влиянием среды, в которой я жил. Если бы я провел всю жизнь не необитаемом острове то, наверное, и понятия не имел бы о том, что стоит иметь оценку самого себя. Есть я и есть, какой есть.

– Как бы мы тут не размышляли, а уходить надо. – Забеспокоилась кошка.

Техника шумела совсем рядом. Я настроился на то, что придется просто перебирать миры, быстро выискивая несоответствия с моим, чтобы не терять время. С чего мне надо было начать, чтобы сократить время поисков? Я решил мысленно пройти все этапы жизни, начиная с трех лет, с того возраста, который память уже научилась сохранять. Там были яркие моменты, один только прыжок ледяную воду, чтобы произвести впечатление на четырехлетнюю подругу чего стоил.

Детский сад: дежурства, девчонки, горшки, спать в обед, ожидание родителей. Школа: уроки, скукотища, первые сильные чувства, перекуры на перемене, драки и прогулы уроков. Университет: вечеринки, пары, разгильдяйство, нездоровый образ жизни, и первое понимание, не все девушки, которые тебе нравятся, твоего уровня. Работа: скукотища в квадрате, прокрастинация желания что-то улучшить, выжить от зарплаты до зарплаты, отношения с девушками не складываются по причине того, что интересных уже разобрали. Так, вкратце мне нарисовался напильник жизни, обработавший мою психологическую болванку.

Вуаля, эффект превзошел мои самые смелые ожидания. Мы вывалились в парке, запах которого знаком мне с детства. Вечерело. Народу в парке было немного. Освещение на дорожках так и не сделали, поэтому в темное время суток им безраздельно владел деклассированный элемент, гопота, алкаши, наркоманы и прочие отбросы общества, оставляющие о себе наутро дурнопахнущую память.

Все внутри меня подсказывало, что я попал в «десятку».

– Друзья, – произнес я торжественно, – мы дома.