Шрифт:
– Да… – протянул тигренок, – а как же я заберу его у тебя?
Однако его тут же осенила блестящая мысль: он принес корзинку и, привязав к ней веревочку, опустил ее за борт. Словно догадавшись, чего от него хотят, дельфин опустил мячик в корзинку, и Барсенька поднял ее обратно. Голубой дельфин сделал прощальный круг, последний раз подпрыгнул в воздух и умчался вдаль.
– Завтра приплывай! – кричал ему вслед тигренок, махая лапой. – Я тоже приду!
Барсенька был так счастлив, что, прибежав к Нуку, принялся трясти его здоровую ногу:
– Ты видел?! Ты видел?!
– Видел, – ответил Нук, нежно поглаживая тигренка по макушке.
– Теперь это мой дельфин. Да, Нук, да?
– Конечно, твой! Ведь он так спешил тебе на помощь…
В эту ночь все уснули счастливые.
***
А на следующий вечер случилось вот что.
Нук, после ужина углубившийся в журнал наблюдений, очнулся от того, что резкий ветер свистел и выл в снастях. Слон направился к капитанскому мостику, где Бобо едва удерживал штурвал.
– Похоже, начинается шторм? – спросил Нук.
Бобо, вглядываясь вперед, кивнул.
Небо заволокли темные тучи, и видимость резко ухудшилась.
Нук отправился к Барсеньке, чтобы узнать его самочувствие. Но едва профессор открыл дверь каюты, как резкий порыв ветра с грохотом захлопнул ее обратно. Полосатый крошка прилип носом к иллюминатору, махая лапой, что у него все в порядке.
Профессор отправился обратно на капитанский мостик, но в эту минуту его окатило такой волной, что он едва устоял на ногах. И хотя Нук не раз бывал в подобных переделках, непонятная тревога закралась к нему в сердце. Он подошел к Бобо, не в силах ничем помочь своему другу, молча осматривался вокруг: на море профессор ощущал себя бесполезным.
А шторм, тем временем чувствуя себя царем стихий, разошелся вовсю: он свистел в снастях, хохотал, рвал паруса и ревел, как дикарь. Волны швыряли «Леду» из стороны в сторону, но она летела, словно стрела, пронзая одну волну за другой.
Несколько часов борьба шла не на жизнь, а на смерть.
Шторм усилил натиск. «Леда» отчаянно сопротивлялась: канаты лопались, как нитки, один угол паруса сорвался и трепетал, словно раненое крыло, но «Леда» держалась.
Нук схватил трепещущий угол паруса и попытался удержать его на рее, но тот через секунду вырвался на свободу. Оставив бесплодные попытки, профессор снова отправился к капитанскому мостику. Он хотел заменить друга, но тот, словно окаменев, мертвой хваткой вцепился в штурвал.
Огромные волны прокатывались через палубу, сметая все на своем пути.
Время шло, а «Леда» не сдавалась.
И тогда шторм рассвирепел не на шутку: вздыбив со дна седых могучих великанш, он бросил их на отважную гордячку. «Леда» попыталась отклониться, но могучая седая матрона подхватила ее, словно перышко, и понесла вперед. Раздался глухой удар, «Леду» накренило, и лавина воды, пронесшаяся над палубой, смыла в море отважного капитана.
Бобо чуть не захлебнулся, но неимоверным усилием вынырнул на поверхность. Дико ревел ветер, Бобо куда-то несло – и вода, везде была вода. Бобо то всплывал наверх, то вновь погружался в морские глубины. Ежик хлебнул воды, он задыхался, его швыряло, словно щепку, но отважный пловец старался держаться на поверхности.
И вдруг где-то в этой сумасшедшей бездне нога Бобо почувствовала что-то твердое: это была земля!
Бобо рванулся вперед, но отхлынувшая назад волна тут же унесла его обратно в море. Он отчаянно боролся, то чувствуя под ногами твердую почву, то вновь теряя ее. Собрав последние силы, Бобо побежал вперед и оказался на песчаном гребне. Здесь волны были гораздо слабее, и хотя они перехлестывали через песчаную косу, но уже не могли унести Бобо в море. Отдышавшись, капитан дождался удобного момента и помчался дальше.
Вскоре он достиг берега и попытался осмотреть местность, но вокруг стояла почти непроницаемая темнота. Бобо нашарил какой-то валун, прилег отдохнуть и провалился в глубокий сон.
***
Нук, разглядевший в темноте одинокий штурвал, обомлел: Бобо исчез!
Профессор отправился на поиски. Но сколько он не осматривал яхту, Бобо нигде не было. И тогда страшная догадка поразила Нука: друга смыло за борт!
Между тем, словно добившись своего, шторм медленно утихал, обессилевший Нук, вернувшийся к Барсенькиной каюте, застыл, пораженный горем. Полосатый крошка распахнул дверь и бросился к Нуку, крепко обняв его за ногу. Нук понимал, что нужно сообщить о случившемся малышу, но у него в горле стоял такой комок, что он не мог произнести ни слова.
Через несколько минут профессор с трудом выговорил:
– Барсенька, иди в каюту и ложись. Я буду здесь, так что ни за что не переживай…
Почувствовав необычную интонацию в голосе друга, полосатый крошка ни о чем не стал спрашивать и, забравшись в койку, тут же уснул. Уставший Нук тоже погрузился в какое-то забытье.
глава 3
Полосатый крошка проснулся на рассвете, вышел из каюты и огляделся вокруг: конопатая Царевна Солнышко сидела на первой ступеньке неба и вышивала цветочек, а под ней синее-синее море игриво плескалось вдоль полосы песчаного берега, заросшего лохматыми кокосовыми пальмами. Конус высокой горы, выступающий из-за верхушек пальм, доходил почти до середины неба.