– Замолчи сейчас же! – Анна даже притопнула ногой. – Ты же знаешь, у меня от твоего пения зубы болят… И что это за мелодию ты так безбожно перевираешь?

– Эххх, злая ты женщина… Злая и забывчивая. Когда я тебе пел серенады, зубы у тебя почему-то не болели… И, кстати, это из «Мулен Руж», ты же смотрела филь…

Совершенно дурным голосом, так что стены «Мулен Руж» наверняка бы рухнули, если б это услышали, он напел еще несколько строчек и вдруг замолчал, а через секунду промурлыкал:

– Я придууумал…. Анна, твой муж гений…

– Видимо, мой будущий второй муж! Потому что, если ты не найдешь место, где нам спать, я с тобой разведусь, честное слово…

– Так я нашел! Правда, не место, где мы будем спать, а место, где мы будем танцевать… Всю ночь напролет. Ты же любишь танцевать.

– У нас нет денег на ночные клубы, если ты это имеешь в виду…

– Ну, на два бокала пива-то найдется…

Бокал пива, правда, стоил так, словно это было чудодейственное средство, гарантирующее вечную жизнь и полцарства впридачу. Вокруг шумел, дымил и швырял во все стороны брызги светомузыки стандартный ночной клуб. Воздух то и дело сотрясали взрывы смеха, градус веселья увеличивался с каждой минутой и даже перевалил за водочные сорок… Голубь поклевал немного из бокала и, несмотря на гвалт, задремал в открытом кармане рюкзака. Анна и Эжен разглядывали пеструю развесёлую толпу, надеясь заразиться её настроением. Они действительно любили танцевать, но сейчас ни музыка, ни душевное состояние к этому не располагали.

Около получаса они терпеливо цедили пиво и разглядывали извивающиеся на танцполе тела, пока, наконец, не зазвучали звуки танго, смешанного с электронной музыкой в такой крутой коктейль, который по способности опьянять мог бы, наверно, посоперничать с любым творением рук здешнего бармена. Анна инстинктивно выпрямила спину и собрала на затылке длинные вьющиеся волосы. Сквозь прокуренный полумрак она бросила призывный взгляд на Эжена, но тот ответил лишь гротескно жалобной миной – танго никогда не входило в число его фаворитов. Анна нахмурилась и отвернулась. «Зачем он вообще тогда притащил меня сюда, если мы просто сидим, чужие на этом празднике жизни? Уж лучше в парке на лавочке…», – пронеслись в ее голове мысли. Очень «кстати» она вспомнила и то, что вообще во всю эту историю они влипли в основном благодаря легкомыслию мужа, который, видимо, никогда не повзрослеет… Но почему она весь день сегодня, и вообще все время соглашается на любые его авантюры, а он не хочет разок доставить ей удовольствие?!

– Можно вас пригласить? – мягкий бархатный баритон прозвучал, как звонок из параллельного мира.

Анна подняла взгляд. Перед ней стоял молодой брюнет в черном пиджаке и брюках, так идеально обтягивающих стройную фигуру, что казались и не одеждой вовсе, а частью организма. Под пиджаком виднелась смуглая кожа, чуть поблескивающая то ли от пота, то ли от избытка энергии…

– Вообще-то принято спрашивать у кавалера, если хотите пригласить его даму, – вмешался Эжен, но незнакомец и не взглянул в его сторону, продолжая невозмутимо протягивать Анне руку. Несколько секунд ушло у нее на то, чтобы положить на одну чашу весов желание потанцевать и досадить супругу, а на другую – морально-этические нормы. Первая чаша перевесила, и Анна решительно и грациозно поднялась.

В танго царит патриархат… Этот танец обошли стороной феминизм и борьба за равенство полов. Танго есть пластичная модель страсти в самом иконном консервативном и естественном смысле этого слова. Мужчина, беря в свои руки бразды правления и спину партнерши, ведет ее в танце, мягко, но настойчиво диктуя движения, диктуя историю их романа длиною в танец.

Анна когда-то довольно серьезно увлекалась танго, но такого партнера у нее еще не было – в паре с ним она чувствовала себя марионеткой в руках гениального кукловода. Каждый ее шаг, каждый поворот головы и тела происходил будто сам собой – они танцевали слаженно и гармонично до невозможности, и партнер, перехватив в самом начале взгляд Анны, больше не отпускал его ни на мгновение, словно все крепче и крепче сжимая в кулаке. Это было почти физически больно и почти физически приятно.

Проблемы с жильем, странное путешествие, поиски «Эдема», теория группировок, все услышанное и увиденное за долгий день, даже сам Эжен – все уплывало из головы, исчезая в матовом мерцании глаз мужчины, проживающего с ней бесконечную танго-жизнь. И когда Анне уже начало казаться, что она всегда, с самого рождения только так и существовала – в волнах раскаленной музыки, незнакомец резко, почти грубо притянул ее к себе и поцеловал, почти укусил в губы. В ушах у Анны зазвенело, в солнечное сплетение ударило, как в набат, она закрыла глаза и обмякла в крепких объятиях.

Но тут в этом адоподобном раю распахнулось окно, и в него ледяным ветром влетел голос Эжена. Услышав его, Анна даже не разобрала слов – разум еще толком и не включился, а муж уже рывком отшвырнул ее в сторону и вцепился в соперника. Все еще мутным, хотя и постепенно проясняющимся взором Анна (а вместе с ней еще и с два десятка человек) наблюдала за дракой. Хотя странная то была драка – Эжен сильно тряхнул совершенно не сопротивляющегося мужчину, и размахнулся для удара, но тот, увернувшись, каким-то неясным, тоже почти танцевальным движением сбил его с ног, шагнул назад и исчез в хмельной толпе. Эжен сидел на полу, красный от гнева и стыда, а Анна стояла рядом, сгорая от тех же самых чувств.

На улицу они вышли поодиночке. Прошли до ближайшего парка в полном молчании и сели на скамейку – на разные концы, тяжело и яростно глядя друг на друга. Им еще никогда не приходилось ссориться. Они совершенно не знали, как это делается, но каждый был уверен в собственной правоте. Причем Анна – даже как-то помимо своей воли. Хотя умом понимала, что мужу есть на что сердиться, но все равно что-то в ней бесновалось, крича, что она права, права, права, и Эжен не должен предъявлять ей претензии.