Не знаю как, но Рион оседлал хвангура, словно норовистую лошадь. Сидел на загривке, обхватив ногами шею, а руками тянул зверя за уши, как за поводья. Ловец снова завизжал и принялся брыкаться. Мага мотало в разные стороны, он что-то кричал, но визг зверя не давал разобрать ни слова. Черная морщинистая лапа взрыла хвою в локте от ноги. Я пятилась, дико озираясь и надеясь найти что-то с надписью: «для уничтожения хвангура», надеясь на чудо.

А вокруг были только деревья с содранной корой, сломанные ветки, пологий склон и солнце в вышине. Но я забыла, что у нас уже было свое чудо. И сейчас оно напомнило о себе. Вернее он. Сперва из-за склона показалась рука со сбитыми костяшками, потом приклад арбалета с налипшими пучками травы, потом поднялась вихрастая голова, кудрявые волосы слиплись от крови.

— Михей! — закричала я, весьма смутно представляя себе, что парень может сделать.

Стрелок встал в полный рост. Из носа текла кровь, капая на грубую холщовую рубашку. Михей поднял арбалет и нажал на спуск. Но ничего не произошло. Болт остался в гнезде. Парень повторил попытку. Безрезультатно.

Теперь уже закричал Рион. Зверь, не обращая внимания на боль и на «всадника», изгибался, готовясь к прыжку.

— Чтоб тебя, — высказался Михей и, замахнувшись, швырнул сам арбалет.

Ловец прыгнул, чаровник на его спине продолжал орать, а трещотка на хвосте издавать сухие отрывистые звуки. Арбалет кувырнулся в воздухе и встретился со лбом хвангура прикладом. Раздался оглушительный треск, так похожий на тот, с которым молния развалила дерево у пруда за мельницей. И все кончилось. Зверь, Рион и арбалет рухнули в овраг.

Хрустнули сучья. Крик мага оборвался.

Мы с Михеем выдохнули, как приговоренные к смерти, которым последнюю секунду отменили казнь, переглянулись и бросились к оврагу. Спускались быстро, не думая о том, что можно упасть или напороться на что-то. Одежда цеплялась за кусты, сапоги загребали листья. Я оцарапала руку, но едва заметила это, стрелок распорол штанину. Не думали ни о ловушках, ни о шансах сломать ноги. Одна мысль билась в голове, вернее, вопрос.

А если Рион мертв? Что, если силу возвращать некому?Стоило это представить, и… Я сразу почувствовала облегчение. Простое и чистое. Неправильное, потому что теперь никто не сможет избавить меня от печати, и, тем не менее…И это приводило в ужас. Неужели я настолько плоха? Почему меня больше волнует сила, которую я даже не ощущаю, чем смерть парня, который только что спас мне жизнь?

Они лежали на дне. Зверь на боку, судорожно вытянув лапы, голова на камне, как на серой подушке. Очень твердой подушке. Изо рта хвангура текла струйка крови. Красная дорожка извивалась по валуну и впитывалась в землю.

Михей что-то сдавленно пробормотал, то ли молитву, то ли проклятие. Маг лежал поверх зверя, так и не выпустив из рук мясистые уши. Неподвижное тело парня окутывала зеленоватая дымка. Я как завороженная протянула руку, но Михей перехватил мою ладонь.

— Меня мамка-покойница учила не трогать болотные огни.

— Это не болотные огни…

— Все равно чаровничьи штуковины. — Мотнул головой стрелок и позвал: — Рион?

Зачисленный в безвременно погибшие маг, застонал, разжал руки и съехал на землю. Зеленая дымка тут же развеялась.

— Господин маг, ты живой? — Михей опустился на колени

Рион просипел:

— Нет, — и закатил глаза. — Я же просил не звать меня…

Не договорив, парень потерял сознание.

Но даже тогда, мысль о том, что парню лучше было бы умереть, не ушла, а просто отступила, затаившись на дне сознания. Может, односельчане правы, я и в правду нелюдь?

— Айка, да, помоги же! — закричал Михей.

Мы не нашли ни Облачка, ни мерина. Когда стрелок очнулся после падения, коня уже не было, хотя я была уверена, что слышала ржание. А вот вороному Риона не повезло, острые когти хищника располосовали жеребцу шею. Арбалет нашелся, как ни странно, целехонький и все еще заряженный. Парень на пробу нажал на спуск, болт свободно ушел в кусты.

Михей довольно споро соорудил волокушу из веток, куда мы перетащили Риона, пребывающего в бессознательном состоянии. Я задрала рубашку парня и едва сдержала ругательство, услышанное как-то раз от кучера заезжего торговца сладостями. Дело было плохо. Множественные ушибы — полдела, хуже то, что кожа быстро наливалась синевой. Если внутри брюха открылось кровотечение — без помощи целителя парня не спасти, никакие знания травницы не помогут.

Поклажу с жеребца — все, что смогли, навесили на себя, пусть идти и одновременно тащить чаровника, было тяжело. Мелькнула мысль, оттяпать хвангуру голову и продать магам за сотню золотых риниров. Но до города еще надо добраться, впереди предстоял переход через Багряный лес, и тащить лишнюю порцию мяса диким зверям не было никакого смысла. Туша так и осталась лежать нетронутой. Полагаю, если мы выживем, то будем очень сожалеть о том, что оставили ее там.

Выбираться из оврага не стали, боясь скорее добить раненого, нежели спасти. Пошли по дну так быстро, как смогли. Торопились, выбивались из сил, но не останавливались. Иногда волокуша застревала, цепляясь за выпирающие из земли корни. Мелкий ручеек, журчавший на дне между камней, тихо плескался под еловыми лапами волокуши. Мы тащили раненого по воде. Сапоги вымокли и скользили по мелким камешкам.

Больше всего я боялась в очередной раз обернуться и понять, что грудь парня больше не вздымается. Что дыхание, поверхностное и сбивчивое, исчезло совсем.Боялась и надеялась.Лишь бы успеть. Лишь бы не успеть. Если Эол слышал меня в тот день, то, наверное, кривился от отвращения. Я бы на его месте кривилась.

Иногда Рион стонал, я вздрагивала, а Михей ускорял шаги. Он напоминал вола на пахоте, такой же широкий и целеустремленный, пробирающийся сквозь целину.

Поселок лесорубов показался ближе к ночи. Несколько грубо сработанных времянок, явно стоящих на краю леса не один сезон. Темные силуэты домов под двускатными крышами из лапника. Брошенные бревна, и распиленные на колоды стволы.