Это означало, что избежать общения с несколькими клиентами, балансирующими сейчас на барных стульях, не удастся. Парень, рассказывающий мне истории о своих бывших супермоделях, обычный и довольно безобидный. Но краем глаза я наблюдала за другим. Тот сидел на противоположном конце бара, и у меня от него мурашки бежали по всему телу. Он таращился на меня целый час, и это заставляло меня прижимать руки к груди, на случай, если ему что-то видно сквозь майку.

– Не поворачивайся к нему спиной, – предупредил Уотсон. – Ты же знаешь, как быстро могут передвигаться такие парни.

– Не будь параноиком, – бормотал Харлоу, нервничая. – Но будь осторожна.

– Повторить! – жуткий тип постучал бокалом о барную стойку. Я подпрыгнула, хотя от чего больше – от грохота или резкости в его голосе, которая заставляет меня нервничать, – не уверена.

– Сейчас подойду, – сказала с максимальным воодушевлением. Я отмерила коньяк и «Куантро» в шейкер, сосредоточилась на точности изготовления лучшего коктейля в этом городе, что освободило меня от необходимости смотреть в глаза или, не дай Бог, разговаривать с этим парнем.

Что-то в нем вызывало у меня дрожь.

– Да тебя от каждого парня бросает в дрожь, – заявил Уотсон. – Так смотрят на любую женщину, которая следит за собой.

– Неправда, – возразил Харлоу. – От Ноя у тебя нет мурашек.

– Да ну? – усмехнулся Уотсон. – Тогда почему ты не сказала ему, что одинока?

Я ударилась локтем о край бара, пока встряхивала шейкер, да так сильно, что увидела звездочки. Вскрикнула и уронила стакан, чувствуя себя бестолочью. Вот и еще одна причина назвать эту неделю отстойной.

Хуже всего, конечно, было потерять Бартоломью. Обнаружила это я вчера вечером, когда вернулась домой. Не спала всю ночь, обыскивая квартиру, и даже вернулась к «Берлингтон-Тауэр».

Невезуха.

Выжала лимонный сок в шейкер и посмотрела на часы. Осталось всего двадцать пять минут до вечерней смены, и я смогу сходить в типографию, чтобы забрать мои листовки с жалобной надписью «Пропал грызун!». Меня тошнило от одной мысли, что Бартоломью бродит где-то там один. Или ещё хуже...

– Эй!

Подняла глаза и увидела, что Жуткий Парень пересел, и сейчас был на другом краю бара. Как такое могло произойти?

Я сделала шаг назад и напомнила себе, что показывать страх нельзя.

– Ваш напиток почти готов, – уверила его. – Вы можете вернуться и занять свое место.

Он не шевельнулся. Вместо этого улыбнулся, но это совсем не было похоже на улыбку Ноя. Не дружелюбная с ямочками, а какая-то гадкая ухмылка, которая говорила: он знает, нас всего трое в этом баре, и один слишком занят воспоминаниями о воображаемых тусовках с супермоделями восьмидесятых, чтобы помочь мне.

Я схватила бутылку «Куантро» и подумала, хватит ли мне смелости треснуть кого-нибудь по голове, если понадобится.

– Займите свое место, – повторила.

Жуткий Парень всё смотрел на меня, и вроде пришел к какому-то решению. Он вернулся на свое место, но расчетливое выражение его лица сказало мне, что это ещё не конец. Я посмотрела в другой конец барной стойки. Там была тревожная кнопка, подающая сигнал прямо в полицейский участок, который находится всего в нескольких кварталах. Успокоила себя, рассчитав количество шагов, необходимых, чтобы добраться до неё, пока заканчивала смешивать коктейль.

Жуткий Парень раскрутил свой пустой стакан на столешнице бара, пока я заканчивала встряхивать новую порцию и старалась не замечать его взгляда на своей груди. Поставила перед ним чистый матовый бокал и наклонилась, чтобы налить в него смесь из шейкера.

Он приблизился и погладил пальцами мое предплечье. Я дернулась, проливая жидкость на поверхность барной стойки, а он просто рассмеялся.

– Продолжай. Ты так красиво смотришься снизу.

– Я...

– Лекси!

Я подпрыгнула снова, когда хлопнула дверь. Этот голос был мне знаком. И хотя я только вчера впервые услышала его, теперь узнала бы когда угодно. Посмотрела в сторону двери и увидела, как он бросился ко мне через бар.

– Ной, – произнесла с недоверием.

Я была слишком ошеломлена, чтобы в голове родилась хоть одна связная мысль. Слишком рада, чтобы сделать что-нибудь, кроме как глупо улыбаться, когда он шагнул ко мне.