А если быть совсем честной, то я предпочла бы ее спасти, вовсе не видясь с ней.

Водяница обещала сама открыть нам переход. Она и охотник уже ждали нас за воротами терема. Я старательно делала вид, что не трушу, хоть для этого и пришлось сжимать кулаки так, что короткие ногти больно впивались в ладонь – иначе дрожь в пальцах меня бы выдала.

В глаза бросилось копьё в руках хозяйки – тонкое, с длинным острым наконечником, выточенным из блестящего черного камня.

Когда мы подошли, охотник кинул мне в руки моток веревки. Один край уже был обвязан вокруг его пояса.

– Обвяжите себя – иначе потеряемся. Ты, – он кивнул мне, – в центре.

Я послушно обвязала веревку вокруг талии и передала ее конец волку. Тот смотрел на охотника с подозрением, словно постоянно ждал подвоха, но его указания выполнил. Водяница окинула нас печальным взглядом:

– Я надеюсь, судьба будет милостива к вам, как и к моему супругу, – она вручила копьё охотнику. – С этим копьём супруг мой вышел из черной воды. Он мало говорил о нем – только то, что вырвал его из камня и прорубил обсидиановым наконечником себе путь. Пусть же оно послужит вам и защитой, и талисманом на удачу.

– Благодарю за подарок тебя, хозяйка, – поклонился охотник. – Я буду беречь его, как зеницу ока, чтобы при встрече передать твоему мужу вместе с поклоном.

Водяница махнула нам рукой, чтобы мы следовали за ней. Сдернула с шеи нитку коралловых бус, и камешки посыпались вниз, но не опустились на дно. Алые бусины повисли в воде, словно капли крови, через равный промежуток, отмечая наш путь. Как только они замирали, чистая вода вокруг каждой из них начала темнеть, разрастаться черным ореолом, словно акварель с кисти.

Чем дальше мы шли, тем чернее вода становилась вокруг каждой следующей бусины, и когда над песком повисла последняя, темное пятно расплылось вокруг нее таким облаком, что запросто скрыло бы человека.

– Идите, – шепнула водяница. Охотник шагнул вперед, не раздумывая, верёвка потянула меня следом, не давая возможности смалодушничать в последний момент. Я только успела оглянуться на хозяйку, заметить печаль в ее глазах. Она подняла ладонь в прощальном жесте – то ли благословляя, то ли навеки прощаясь с нами, как с покойниками.

С тяжелым сердцем я шагнула вперед, и перестала что-либо видеть.

От чистой воды черные воды отличались не только цветом. Беспроглядная тьма, лишенная малейшего источника света пугала – первая мысль была о потере зрения, и разум ударился в панику. Я задрала голову, надеясь разглядеть хоть что-то в толще воды над нами, но тщетно. Одинаковая глухая чернота окружала со всех сторон.

Черная вода не мешала дышать. Так же, как и чистые воды, она входила в легкие и покидала их, отдавая необходимый кислород. Но у черной воды был едва угадывающийся привкус, едва заметная горечь. Сначала я не обращала на нее внимания, решив, что сама накрутила себя, но после нескольких минут начало першить горло.

Мы шли медленно – скорость задавал охотник, первый в цепочке. Натянутая веревка влекла меня за ним. Я ощущала себя козой на веревочке. Конечно, можно схватиться за кинжал, перерезать веревку и самой выбирать путь в черноте. Но мне очень хотелось верить в охотника, в то, что он знает, куда идет и куда ведет нас.

Надеюсь, нас не постигнет судьба брейгелевских слепых.

Здесь не было песка. Мы шли по камню, и сквозь мягкую подошву сапог я ощущала широкие трещины, изрезавшие его причудливой паутиной. Вода вокруг едва дрожала – то ли от нашего движения, то ли от чего-то большего, скрывающегося в темноте. Хорошо хоть звуки здесь были: я слышала, как охотник постукивает пятой копья по камням, опираясь на него при ходьбе.

Абсолютная тишина свела бы здесь с ума. Без слуха, без зрения, практически без осязания, легко поверить, что ты уже погиб, сам того не заметив. Не это ли сгубило других путников?

Мне почему-то представлялось, что черные воды похожи на дно океана, где обитают гигантские спруты и слепые пучеглазые рыбы с распахнутыми пастями и огоньком перед ними. Скучная, не меняющаяся тьма меня разочаровала, но я поспешила себя одернуть: пусть уж лучше будет скучно, чем страшно.

– Осторожней, – раздался приглушенный голос охотника. – Мне кажется, за нами наблюдают.

Я прислушалась к своим ощущениям, но ничего не заметила. Молчали и талисманы Яги. Впрочем – последнее и не удивительно: я не нарушала данные ею правила. Иногда мне начинало казаться, что я различаю в черноте плавные очертания то ли гигантских существ, то ли развалин храмов и дворцов, но это было не более чем игрой зрения.

Пусто и мёртво было в черных водах. Если и спало здесь древнее позабытое существо, оно не спешило пробуждаться. Да и не могла я припомнить в сказках тварей, облюбовавших самое дно океана.