Затем старуха, ругаясь на какую-то заразу, снова отошла к факелу. Я слегка нажал на камень, и вдруг в голове прозвучало короткое пиликанье. Откуда этот звук? Я удивлённо распахнул глаза. Шатёр устрашающе зашатался, закружился, я ощутил очередной нахлынувший приступ тошноты. Ещё раз надавил на камень в амулете, то с легкостью поддался. Снова прозвучало пеликанье. Внезапно старуха засунула мне между зубов какой-то корень.

– Зажми, – скомандовала она.

Не успел я опомниться, как резкая вспышка обжигающей боли пронзила спину, и я не в силах терпеть ее, провалился во тьму.

Мягкие рыжие локоны щекотали шею, грудь. Темно-зеленые глаза лукаво смотрели на меня, дразнили, манили. Знакомое до боли лицо казалось особенно милым в лунном свете.

— Люблю тебя, – прошептал аккуратный рот, ласково целующий, обжигающий горячим дыханием.

– И я тебя, – прошептал я в ответ, чувствую привычное тепло ее пальцев, нежность прикосновений, нарастающую страсть.

Её обнаженное тело, полностью овладело моим; возбужденно извивалось, раззадоривая, принося каждым движением яркую вспышку наслаждения.

Но вдруг всё оборвалось, любимая стала таять, словно рассевающийся дым. Теплые руки выскальзывали из моих, как бы я не старался их удержать. Я ловил её силуэт, но он исчезал, растворялся в воздухе, мерк.

– Ника...Ника...Останься, не уходи.

Ужасный, оглушительный, гортанный рев грубо вырвал меня сладкого сна. Реальность обрушилась на мою бедную голову пыльным мешком, одновременно отрезвляя и вызывая приступ негодования.

Я прокрутил в голове обрывки сна, которые ещё не успели окончательно выветриться. Ника – имя до боли знакомое, но чьё оно? Моя любовница? Жена? Если у меня была дочь, значит, у нее должна быть и мать. Оглушительный рык повторился, прямо за стеной шатра. Я ошарашено вскочил на ноги, настороженно озираясь. Баагвайи, чтоб их!

Тонкие лучи света пробивались сквозь щели — уже рассвело. Я был в одних джинсах, грудь через плечо наискось перебинтована какой-то старой тряпкой. Ботинки стояли в сторонке, возле них небрежно валялась куртка и футболка.

— Проснулся, высший? — в шатер вошёл Гэрах.

– Да, — растерянно произнёс я.

В голове всплывали вчерашние события. Рука невольно потянулась к амулету. Камень-кнопка и звук, пиликанье, похожее на мелодию системного оповещения. Может, приснилось? Может так подействовала старухина бормотуха?

– Ешь, скоро будем выдвигаться. К вечеру будем у барьера.

Я слушал его вполуха, палец, словно сам собой нажал на камень. Снова пиликнуло.

— Слышал? — завороженно таращась на Гэраха, спросил я.

– Что слышал?

— Ну, звук этот – тынь-дынь, 

Гэрах с подозрением покосился на меня, затем недоверчиво нахмурился.

Я снова вдавил камень и звук повторился. 

— Вот!
– - воскликнул я. – Услышал?

– Нет, – мотнул головой Гэрах. – Ты, похоже, от настойки Мареги ещё не отошёл. Попей и поешь, полегчает. 

Только сейчас я понял, что меня действительно немного мутит, а голова гудит, словно после бурной вечеринки.

– Как плечо? – спросил Гэрах, нахмурившись.

– Ещё не знаю пока, но болит меньше.

– Хорошо, – буркнул он в ответ и уже собирался уйти, как я остановил его.

– Мне нужно поговорить с Диолой. Можешь устроить?

– Нет, – ответил Гэрах, но я почувствовал в его голосе нотки неуверенности.

– На пару минут, просто узнаю, как она, – настаивал я.

– Она в порядке.

– Гэрах, – я старался придать голосу как можно больше уверенности. – Мне нужно убедиться в этом самостоятельно. Если с ней что-то не так... барьер останется закрытым навсегда.

– Ладно, только не долго, – согласился здоровяк. – Сейчас её приведут.

– Спасибо.

Гэрах удивлённо вытаращил глаза, скорчил кислую рожу, словно я своей благодарностью оскорбил его. Но ничего не ответил и ушел. 

На удивление сегодня я был в довольно приподнятом настроении, а окружающую действительность воспринимал как некий фарс. Даже мысли о том, что меня сегодня, возможно, прикончат, маячили где-то на периферии и не особо заботили меня.

Сначала в шатёр вошла коренастая хмурая женщина с подносом, она быстро поставила передо мной еду и так же быстро удалилась. Кусков кинцемори в моем меню не оказалось, поэтому я с аппетитом принялся уплетать желеобразную кисловатую жижу.

Как только я прикончил завтрак, в шатер, неуверенно озираясь и осматриваясь, вошла Диола. Большие глаза смотрели как-то отрешенно, устало.

– Ты как?

– Нормально, – слабая улыбка мелькнула на ее чумазом личике.

– Тебя не обижали?