Отрывается, жмурится от удовольствия, легко проводит ладонью по моей щеке, скользит по шее и заводит её на затылок, ещё раз притягивает меня и целует, на этот раз медленно и нежно, лишь неуловимо касаясь языком моих губ и зубов.

— Пошли домой, — зовёт тихо, подхватывая мою руку и поглаживая запястье, а следом прижимая его к своей груди. И только тут я замечаю, что всё это время он был в джинсах и одном тонком свитере.

— Ты с ума сошёл! Тебе нужно одеться!

— Да, при условии, что ты пообещаешь согреть меня, — усмехается и тянет по направлению к дому.

— Богдан, мне нужно съездить к себе. Несколько дел и я… вернусь.

— Я с тобой, — голосом не терпящим возражений.

Да… мой взгляд лучше любых слов. Отводит глаза, медленно выдыхает:

— Хорошо, сколько времени тебе нужно?

Продолжаю молчать.

— Ты шутишь? — высшая степень недоумения и чуть ли не восхищения моей наглостью.

— Как только со всем разберусь, я вернусь сюда… к тебе, — скрываю своё напряжение, потому что именно от его решения сейчас будет зависеть всё, что будет… или не будет дальше.

Обнимает меня и зарывается лицом мне в волосы:

— Регина, ты же понимаешь, что я и так иду тебе навстречу. Как насчёт твоих шагов? — интересуется он с некоротым вызовом.

— Ты прав, нам нужно об этом поговорить. Но у меня не так много времени, чтобы успеть уладить дела. Сама я справлюсь быстрее.

Не хочу оправдываться, но подобный разговор действительно необходим нам как воздух.

— Хорошо. Я могу звонить тебе, когда захочу? — и с едва заметной иронией добавляет, — я не буду злоупотреблять.

— Богда-а-ан, — облегченно смеюсь ему в плечо.

Поднимаю глаза и в сером дымчатом взгляде улавливаю тревогу и беспокойство. Поднимаюсь на носочки, стараясь приблизиться к уровню его губ и, повинуясь чему-то внутреннему и независящему от моего разума, выдыхаю:

— Люблю тебя…

А он не теряя ни мгновения, соединяет наши лбы и шепчет в ответ:

— И я тебя… люблю…

Состояние абсолютного счастья. Я испытала в этой жизни всё!

— Ты замерзнешь, — возвращаюсь к реальности первой, чувствуя его холодную спину.

— Пошли, я провожу, — перехватывает мою руку, тут же поднимая сумку.

Бросает на ходу несколько фраз Вадиму и тот быстро уходит по направлению к дому. Пытаюсь объяснить ситуацию с ним. Отмахивается и обещает поговорить об этом, когда я вернусь. Мне не хочется, чтобы из-за меня понёс наказание другой человек. Подходим к машине. Закидыаает сумку на заднее сиденье. Придерживает дверь, помогая мне сесть за руль. Вадим появляется вновь, держа что-то в руках. Богдан опять открывает дверь и мне в сумку отправляется коробка с подарком.

— Я же вернусь! — возражаю я.

— И я думаю, что мой тебе подарок во многом этому поспособствует, — настаивает он.

— Спасибо!

— Повторишь это по возвращении и желательно не только словами, — расплывается в улыбке он.

— Свой без меня не открывай, хочу посмотреть на твою реакцию, — улыбаюсь в ответ.

Ещё минутный упоительный поцелуй и я, снабженная полной инструкцией ведения машины в неблагоприятных условиях, выезжаю, молясь, чтобы это всё не оказалось сном и вот-вот придет время просыпаться.

Первый день нового года, дороги относительно пусты. Погруженная в какую-то сладостно-ленивую истому не замечаю, как добираюсь домой. Да, мне много чего нужно уладить и ещё раз всё хорошенько обдумать. Но радость, растекающуюся по телу теплыми размеренными волнами, ничем не перебить. Прикасаюсь рукой к губам, вспоминая его страсть и порывистость. Выгибаюсь на сиденье, плотнее сжимаю бедра, прогоняя вспыхнувшее возбуждение. Почти полдень, а это значит до вечера не так уж много времени. А потом… Щеки краснеют.

Проезжаю на территорию комплекса, приветливо улыбаясь охране и приветствуя их рукой.

Гараж. Выхожу из машины. Сумка. Тяжёлая, зато все пригодилось, вспоминаю с улыбкой. Не могу удержаться, тяну за молнию, открывая её и быстро выхватывая подарок. Сатина, ну, что ты как маленькая! Домой хоть дойди. Не могу, пусть у моего любопытства сегодня тоже будет праздник. Снимаю шелковую ленту, следом тончайшую обреточную бумагу и у меня замирает сердце. В руках оказывается футляр известного ювелирного дома. Того самого. Щелчок, приподнимаю крышку… Это он… Набор, который он увел у меня из-под носа на том закрытом аукционе. Держу его в руках, по которым в бешенной гонке носятся мои сумасшедшие мурашки. Серьги, браслет, ожерелье… вместо кольца, маленькая, свёрнутая свитком записка: "Хочешь и его? Подойди ко мне".