Виктории нравилось даже то, что для нее здесь практически не было работы. Она лишь изредка она заменяла кого-то из терапевтов, – часа на два – на три, только чтобы не закрывать кабинет. Это была чистая символика – на самом деле прием вела опытная медсестра, а ей нужно было только расспросить, осмотреть пациента, да поставить подпись. Врачебные навыки она потеряла; да, собственно, настоящих она не успела еще и приобрести; нереально это за пару лет работы. Да, она так и не стала специалистом, – честно признавалась она сама себе. Но ведь всегда приходится чем – то жертвовать… Зато, в отличие от своих занятых подруг, с которыми она общалась теперь лишь письмами и звонками, она могла уделять больше внимания мужу и дочке, которой требовалось его особенно много. Ну и себе самой… когда Ася была в садике. Прогулкам, книгам, нарядам.

Только… Для кого и для чего, спрашивается? Андрей сутками пропадал на работе, друзей не было, «выходов в свет» не намечалось. Все лето можно проходить, – и дома, и на улице, – одинаково одетой в шорты и майку… Зимой приходилось кутаться так, что все равно виден один нос. Косметика стала бессмысленной, – уткам на озере, что ли, демонстрировать новые тени и помаду? Или дворовому одноухому псу? Собирая грибы или чернику прямо под соснами возле дома, тоже как-то мало смысла наряжаться…

Зато сосны были великолепные – величественные великанши, под которыми поднималась новая поросль молодых деревьев. Дом стоял на горе; слева открывался великолепный вид на озеро, – огромное, как море; справа, – если пройти по каменистой тропе в глубь соснового бора, – можно было выйти к лесному водопаду…

Два года она любовалась на сосны, озеро и водопад; а на третий ей уже хотелось выть, глядя на них. Особенно зимой. А главное – не приживались они здесь, интеллигенты хреновы… Не такие, как все, да ещё и с особым ребенком. Редко кто относился доброжелательно, да и сама она не смогла бы общаться с этими примитивными тетками, уж извините… как есть. Не то, чтобы она их презирала, скорее, – боялась. Всей кожей она ощущала, как ее не любят, сплетничают, шушукаются за спиной; грубые, наглые, совершенно чуждые ей. Как ни старалась она доказать и им и себе, что она такой же человек, что с ней можно общаться, – ничего не выходило. Лучше всего было, когда она не видела их, а они – ее.

Теперь, когда прелести Лисовска исчерпали себя до дна, а Асе нужно было начинать по-настоящему учиться в школе, – Виктория с Андреем решили, что пора уезжать. Скорее всего, – обратно в Н-ск, поближе к родным и знакомым.

Виктория с замиранием сердца предвкушала возвращение в город юности; представляла, как вновь будет ходить мимо университета, в котором училась, гулять по тем же улицам, что и в студенчестве. Город постоянно снился ей, в приукрашенных розовой грезой ярких красках, он просто звал к себе…

Но и страха было не меньше. Во снах город представлял собой причудливую комбинацию из прошлого и каких-то сказочных мечтаний. Она отдавала себе отчет, что на самом деле все будет не так. Не совсем так… Город наверняка уже не тот, что прежде, да и отвыкла она от ритма большого города. Квартиру придется подбирать по принципу близости к Асиной будущей школе, а не по душевному порыву… Андрей превратится в рядового хирурга, пусть даже замечательного, – но лишь в одного из многих. А она сама… сможет ли она вернуть себя прежнюю? Скорее всего нет, – в прошлое вернуться невозможно, да и не нужно то… Наверное, не надо об этом думать, и пытаться вернуть вчерашний день; а вот попробовать вернуть себе профессионализм, – стоит.

А пока что неумолимо приближалась осень, начинался учебный год. Поскольку они еще не уехали, не решили почти ничего, кроме самого факта переезда, – Асю определили учиться в местную школу-интернат. И даже Виктории предложили там работать помощником учителя за мизерную, конечно, но все-таки, – зарплату, раз уж она все равно собирается сопровождать Асю во время учебы. Туда они и направлялись сейчас.

Они прошли по длинному коридору старого деревянного здания интерната; каблучки Виктории громко стучали по старым скрипучим половицам, как ни старалась она ступать тише.

Класс был светлый, уютный. С учительницей она уже была знакома, – ее тоже звали Виктория Юрьевна; и это обстоятельство их сразу рассмешило и сблизило. Она была приятной круглолицей блондинкой, из тех, что при умело нанесенном макияже, могут выглядеть очень привлекательно.

За столами сидело трое разновозрастных ребят.

– Это – Олег, 16 лет, – представила Виктория первая крупного, темноволосого, отрешенного от всех и всего парня. – Это – Арсен, 14 лет, – худенького, улыбчивого. – Это – Павел, 10,5 лет, – смешного, с надутыми красными щечками, мальчугана. – Вот ваше место, – указала она на парту в ближнем к двери ряду. Раздеться можно прямо здесь, в классе; одежду повесить в шкафчик. Располагайтесь, как вам удобно; можете выпить чаю с дороги, – она ласково улыбалась. Вот так. Хоть и не уезжай никуда…

Конечно, учительница обрадовалась новой молодой сотруднице, да еще такой интересной. В поселке Нижний все знали всех, и давно надоели друг другу; как, впрочем, и в Лисовске. Несмотря на полученное образование, большинство сотрудников были все теми же старыми деревенскими знакомыми, а тут такая… случайно – залетная, практически столичная, – для них, – пташка… Появившаяся здесь лишь по прихоти судьбы, – врач, интеллигентка до мозга костей. Которая теперь никуда не денется, станет подругой, – думала Виктория-старшая (она была старше всего на пару лет). Она старалась, чтобы будущей подружке все понравилось: работой не нагружала, предложила общаться на ты, угощала чаем с собственноручно приготовленным крыжовенным вареньем…