– Вот и ответ, - говорит Тристан, поднимаясь с матраса.
– Теперь мы можем пойти к Джонни и взять еще немного, притворившись, что нас послал Дилан.

– У нас нет денег, - указываю на очевидный факт, затем смотрю на монеты, разбросанные по полу.
– Уж не думаешь ли ты, что он согласится на эти гроши?

Он качает головой, и, улыбаясь, достает рулон наличных из своего кармана.
– Нет проблем.

– Откуда они у тебя?
– спрашиваю, опираясь всем весом на руку и стараясь поддержать тело в вертикальном положении.

Тристан мотает головой и засовывает деньги обратно в карман.
– Я не собираюсь рассказывать тебе, как я их достал, но тебе не о чем беспокоиться.

Хмуро смотрю на него, уверенный, что деньги принадлежат Дилану, те самые, что Делайла дала мне, и что привело к тому, что мне надрали задницу парни Трейса.
– Ты украл их у меня, но они не мои. Это Дилана.

– Может, уже пойдем?
– спрашивает он, и я знаю, что он делает - он взял деньги и не собирается их возвращать – а я не скажу ничего, потому что, в конце концов, эти деньги идут нам на наркотики.
– Забудь о том, откуда взялись деньги. Я обязательно верну их Дилану, а сейчас давай просто поторопимся к Джонни.

– Ты думаешь, это хорошая идея? После того, что случилось вчера? Потому что я не хочу, чтобы мою задницу снова надрали, на этот раз я буду не в состоянии убежать. Прислоняюсь спиной к стене и закатываю глаза несколько раз, пытаясь остановить их от высыхания.
– Знаешь, тот парень, что выбил из меня все дерьмо грозился сделать то же самое и с тобой.

– И что? Я смогу с ним справиться, - говорит он с глупой уверенностью, которая в конечном итоге причинит ему вред. Я чувствую это.
– Кроме того, если они придут сюда, я убегу, в отличие от тебя...
– Он задумывается над чем-то, выглядя озадаченным.
– Почему ты так сразу не сделал? Мне начинает казаться, что ты сумасшедший.

– Может, так и есть.

– Возможно, мы оба.

– Или, может быть, нам обоим нужна помощь, - говорю я, на самом деле имея в виду только его.

– Не хочу об этом слышать еще и от тебя, - говорит он с преувеличенным вздохом.

– О чем ты?
– спрашиваю, поднимая голову, чтобы посмотреть на него.
– Кто еще тебе об этом говорил?

– Родители, - отвечает он, пожав плечами.

– Я думал, ты не разговаривал с ними с тех пор, как мы покинули Мейпл-Гров?

Он делает еще одну дорожку, втягивая ее через ноздрю, и поднимает голову.
– Я совершил ошибку, позвонив им несколько месяцев назад, чтобы попросить одолжить немного денег. Я разговаривал с телефона Делайлы и, видимо, моя мама позаботилась сохранить его в своих контактах - хотя ее совсем не заботило ответить на мою просьбу.
– Он что-то бубнит себе под нос, что-то вроде «тупая сука».
– Потом она случайно позвонила примерно через день или два... сказала мне, что я должен вернуться домой, тогда они мне помогут... сказала, что соскучились и прочее дерьмо, как будто они вдруг решили начать заботиться обо мне.

– Может, тебе стоит вернуться домой?
– говорю я, думая о своем отце, гадая, что он сейчас делает, и думает ли обо мне. Я не разговаривал с ним с тех пор, как уехал из Сиэтла, и даже не пытался ему позвонить, так что не уверен, что он знает, как со мной связаться. А если и знает, то я бы предпочел этого не знать, потому что это будет означать, что он может позвонить мне, но не хочет. Правда может ранить гораздо больнее, чем просто строить догадки.
– Я имею в виду, если они хотят тебе помочь, то почему нет? Очевидно, что они заботятся о тебе.

Он резко смеется.
– Им плевать. Поверь мне.

– Тогда зачем они позвонили?
– спрашиваю, желая, чтобы его жизнь наладилась.
– Я уверен, что они волнуются за тебя, скучают... ты, наверное, причинил им много боли...
– я почти готов добавить «учитывая, через что они прошли» поскольку они уже потеряли одного ребенка. Но не могу этого сделать, не могу это произнести. Напомнить ему и себе, что я сделал.

Он меня игнорирует.
– Знаешь что, может, это тебе следует вернуться домой, - отвечает он, зажимая ноздри пальцами.

– Мой дом здесь, - говорю я.
– И другого нет... я просрал всё давным-давно.

Мы оба замолкаем, что случается довольно часто, когда один из нас вспоминает о прошлом, даже если мы оба находимся под кайфом. Прошлое всегда может мгновенно обломать всю эйфорию, хотя мы обычно разговариваем по душам, когда оба обдолбаны, но с трудом можем вспомнить, о чем говорили, возвращаясь обратно в реальность.

Он начинает возиться со своими шнурками, хотя они у него завязаны, в то время как я тянусь за рубашкой на полу. Но когда наклоняюсь, мои ребра болят в знак протеста, и я разгибаюсь, испуская стон.

– Что случилось?
– спрашивает Тристан, его взгляд мечется от меня к двери, к окну, к потолку.

– Кажется, мое ребро сломано.

Его глаза возвращаются ко мне.
– Ну, ты знаешь, говорят, самое лучшее лечение для сломанных ребер… - говорит он, поднимая рубашку за меня - …пара дорожек.

Беру у него рубашку, когда он отдает ее мне.
– Уверен, что никто так не говорит.

– А как же я, - говорит он на полном серьезе.
– Так ты пойдешь к Джонни или как?
– Он практически подпрыгивает, осматривая мою комнату и барабаня пальцами, как будто он не может усидеть на месте.