– Нет!.. нет!.. прошу вас... прошу!.. нет!.. пощадите!.. по... пожалуйста!.. молю... молю вас!.. нет!..
– рыдала она, объятая страхом и ужасом.

Старший шаман, с безучастным лицом, не обращая внимания на мольбы и рыдания жертвы, продолжал своё дело. Он покрывал лица рабынь маслами и красками, выводил ритуальный рисунок.

– Не надо!.. пожалуйста!.. пожалуйста!.. не убивайте нас!.. не убивайте!..
– заистерила вторая девчонка, но и на её вопли внимания не обратили.

– Да что же вы за люди такие?!.. будьте вы прокляты!.. проклинаю!.. проклинаю!..
– разразилась гневной тирадой третья рабыня, не надеясь на жалость, выплёскивая эмоции в гневе.
– Чтоб вы все сгинули, изверги!.. проклинаю!.. прокл!.. пр!..
– запнулась она, громко захлёбываясь собственной кровью, не в силах больше проронить даже звука.

Слова, что вылетали из перерезанной глотки, превратились в предсмертные хрипы, сменились пронзительным свистом. Тело рабыни несколько раз вздрогнуло, забилось в конвульсиях, лицо быстро бледнело, пока застыло навеки.

Кровь хлестала фонтаном, окатила убийцу шамана по грудь. Тот стоял неподвижно, пытался умыться жизненным нектаром несчастной, собирал его остатки в грязную глиняную чашу.

Когда закончил с первой жертвой, шаман направился к следующей:

– Нет!.. нет!.. прошу вас!.. молю!.. нет!..
– забилась в страшной истерике обречённая девушка, глядя на окровавленный нож и мерзкую, самодовольную улыбку на лице убийцы.

Тот не спешил повторить своё дело, наслаждался страданиями несчастной. Но вот настал миг, когда острый клинок снова блеснул между садистом и жертвой, и грудь несчастной покрылась алыми лепестками.

Ритуал закончился лишь когда тело последней рабыни перестало биться в припадке и навеки затихло. Их лица покрылись мертвенной бледностью, стеклянные глаза уставились в пустоту, а безжизненные тела обмякли и повисли на путах мёртвыми куклами.

Толпа ордынцев взревела. Люди радовались и ликовали. Тренги принял их дар, и только Тагас не мог спокойно смотреть на жертвенный столб. Так стыдно ему было здесь находиться, так мерзко...

Старший шаман, тем временем, подносил чашу каждому гарру, чтобы те могли окунуть в неё руки и измазать щёки пролитой кровью. Когда очередь дошла до Тагаса, халар едва сдержал гнев:

– Мне не нужно, - внешне спокойно проговорил он, пытаясь спровадить шамана, что протягивал ему чашу.

– Но халар, Тренги смотрит на нас. Мы должны задобрить всех духов перед походом!

– Если ты сейчас же не уберёшься, шейтаров выродок, то жертвенный столб украсит твоя голова!
– прошипел Тагас, вновь хватаясь за рукоять верного кхопеша.

Старик побледнел, сглотнул подступивший к горлу комок, и поспешил убраться подальше от дерзкого парня. В тот миг глаза халара говорили вместо него, и сомневаться в угрозе шаман не рискнул.

– Сынок, ты в порядке?
– участливо спросила халин Шиайа, нежно, но достаточно крепко хватая сына за локоть.

– В порядке, - грубо ответил ей Тагас.

– В этот раз ты вёл себя слишком резко. Отец смотрел на тебя. Он и сейчас смотрит, и этот взгляд ничего хорошего не сулит.

Тагас быстро развернулся в сторону главного шатра, и тут же наткнулся на суровый взор халира Гараха. Затем он поклонился отцу, но сделал это дерзко, непочтительно, недостаточно низко склонилась его голова, провоцируя халира на гневный, раздражённый взгляд, прожигающий младшего сына насквозь.

– Сынок, ну зачем ты так? Ваши отношения и без того слишком сложны, зачем ты ходишь по лезвию ножа? Зачем так рискуешь?

– Отец меня ненавидит! Почему я должен перед ним пресмыкаться?!

– Потому, что он ещё и твой повелитель, и твоя жизнь находится в его руках, - нежно проговорила халин, пытаясь успокоить горячего сына, безнадёжно взывая к его здравому смыслу.
– Мальчик мой, пойми, он тебя просто боится. Боится больше всего на свете. Я не могу знать, что отец видит в тебе, но этот страх живёт внутри халира с тех пор, как он впервые взял тебя на руки.

– И не зря!
– решительно проговорил халар.

– Что?.. что ты имеешь ввиду?
– разволновалась ещё больше халин.

– Я принял решение. После набега на северян, я вызову отца на джаух-рат!

– Что?! поединок власти?
– прошептала испуганная до смерти женщина, нервно оглядываясь по сторонам, чтобы не приведи Тренги, никто не расслышал тех ужасных слов.

– Да, именно так!

– Но ты не сможешь просто так вызвать отца. У тебя нет такой власти.

– Об этом я позаботился раньше. Гаруса Стройного и Мураху Свирепого уже целый год окружают верные мне люди. Когда придёт время, с ними произойдёт несчастный случай и их орды станут моими. С такой силой отцу придётся считаться. Он не сможет проигнорировать вызов.

– Но сначала тебе придётся победить десять его лучших воинов. Ты ведь знаешь, что тот бой честным не будет.

– Я лучший воин, об этом не переживай.

– Сынок, но почему ты мне рассказываешь об этом только сейчас?

– А ты бы дала своё благословение?

Халин не ответила, многозначительно промолчав.

– Вот и я так подумал.

– А как же Хагмас?.. что будет с моим первенцем, если ты преуспеешь?

Голос халин слегка дрогнул, а в глазах заблестели слёзы. Больше всего на свете она любила своих сыновей. Больше всего на свете она боялась войны за власть между ними.