— Насмотришься, еще надоест.

— Отчего вы думаете, будто местные жители лгут нам? — сухо спросил Гаршин, когда восторги встретившихся улеглись.

— Я не думаю — я знаю, — отмахнулся Будищев. — Как только наша армия подошла к здешним местам, местные турки бежали, бросив все свое имущество, включая продукты. Все это добро болгары забрали себе.

— Вы уверены? — широко открыл глаза Алексей.

— Сам видел. Кстати, тех, кто пытался увести хоть что-то с собой, грабили прямо у околицы.

— А что же вы?

— Ну, а что мы. Приказано с местными в конфликты не вступать. Мы и не вступаем

— Но вы, вероятно, не слишком осуждаете этих местных жителей? — враждебно спросил Гаршин, которому Будищев откровенно не нравился.

— Совсем не осуждаю, — пожал тот плечами.

— Мне показалось, что среди здешних болгар много мусульман? — вмешался Штерн, чтобы перевести разговор на другую тему.

— Да кто их разберет, — отозвался Дмитрий, — как свиную колбасу жрать, или ракию пить, так все христиане. Церкви вот только я здесь не видал. Мечеть большая, а церквушки никакой.

— Турки запрещали болгарам строить христианские храмы!

— Да ладно вам, Всеволод, — попытался остановить разгорячившегося приятеля Лиховцев, — я уверен, что наш друг не имел в виду ничего оскорбительного.

— Вот вы где! — перебил начинавшую разгораться ссору подошедший к ним Шматов, — а я уж обыскался. Здравствуйте вам, господа вольноопределяющиеся!

— О, вся охотничья команда в сборе, — улыбнулся Николай, — и тебе здравствуй, Федя, как служится?

— А ему все едино где, — усмехнулся Будищев, — лишь бы от Хитрова подальше.

— Да уж, — весело рассмеялся Штерн, — своим уходом вы разбили ему сердце!

— Хорошо служится, — пожал плечами солдат, — их благородие господин подпоручик Линдфорс человек не злой. Главное в бою не плошать, а за другое он не сильно спрашивает.

— Вы что же это, в бою побывали? — с интересом стали расспрашивать вольноперы.

— Да какой там бой, так постреляли немного, — тут же вмешался Дмитрий, знавший за Шматовым страсть к рассказам о подвигах, неважно действительных или мнимых. — Ты лучше скажи, принес?

— Так вот же, — Шматов снял с плеча сухарный мешок и стал вытаскивать из него кольца колбасы, головку сыра и другие припасы.

— Откуда такое богатство? — изумился Штерн, — боже мой, я уже и забыл, что такие продукты существуют!

— Я пришел, чтобы освежить вам память, господа студенты! — отвечал Будищев рубя на части колбасу своим бебутом. — Было время, когда вы нас подкармливали, теперь наша очередь. Налетайте.

Отощавшие в последнее время Лиховцев с Штерном не заставили просить себя дважды, а вот Гаршин непроизвольно сглотнув слюну отодвинулся в сторону.

— Всеволод, вы чего? — удивился Алексей.

— Где вы это взяли? — подозрительно спросил тот, глядя на Дмитрия.

— Экспроприировал экспроприаторов, — усмехнулся в ответ солдат. — Не беспокойся, Сева, ни один мирный крестьянин при этом не пострадал, отвечаю!

— Я, кажется, просил не назвать меня так! — голос Гаршина стал стальным.

— Чего ты, Михалыч, — вмешался Федька, — мы надысь на каких-то арнаутов налетели, ну и побили их совсем. А этот харч при них был. Господин подпоручик велели все это, значит, в полк отвезти, а Граф сказал…

— А я сказал, что у их благородий харя треснет, если им все отдать, — закончил за него Будищев. — И велел Федьке тишком к вам подобраться. Не хотите, не надо! Я не навязываюсь…

— Извините, — покраснел Гаршин, — я ошибся на ваш счет, просто как вспомню ту злосчастную брынзу в Румынии…

— Право, Всеволод, мы уже говорили об этом! — Возмутился Лиховцев. — Вы ведь даже не уверены наверняка, что Дмитрий имеет отношения к тому инциденту…

— Да чего вы ссоритесь, — поспешил успокоить их Будищев, — ну спер я тот сыр! Дело прошлое…

— Как, спер?

— Ну, как-как? Заглянул в хату, а он там горкой… ну, думаю, от одного не убудет!

— Дмитрий, вы невозможны! — широко распахнул глаза Алексей.

— А эта колбаса невозможно вкусная, — пробурчал с полным ртом Николаша. — Все же, как любезно было со стороны этих турок попасться вам на глаза вместе с провиантом! Прекратите, господа, а ля гер ком а ля гер! [46]

— Вот это правильно, — широко улыбнулся Будищев и достал флягу, — как насчет по сто грамм?