Нормальный гардероб? Можно подумать, я пришла к нему в лаптях и онучах. Он ненадолго исчез и вернулся с ножницами и синим шелковым шарфом.

– Позвольте, мисс Краун, я немного побуду вашим стилистом, – Леон предупредительно пощелкал длинными стальными лезвиями и принялся кромсать футболку от Армани прямо на мне. Первыми упали рукава, затем появились разрезы сбоку. Берри придирчиво осмотрел свою работу со стороны и превратил ворот в декольте. Холодное прикосновение стали к коже всякий раз заставляло меня вздрагивать, но мистер Руки-Ножницы был предельно аккуратен. Леон завершил полет фантазии поясом из синего шарфа и отвел меня к ближайшему зеркалу.

– Соблазнительна и прекрасна, – констатировал он, обняв меня за плечи. – Будешь сегодня греческой богиней. Танцы на столе приветствуются.

– Слушаюсь и повинуюсь, доктор Берри, и спасибо, что не отрезал руки… Получилось симпатично.

– Ну, я же хирург, а в нашей профессии нельзя ошибиться ни на миллиметр, – он поцеловал меня в изгиб руки.

В гостиную Леон принес виски, лед, лимон и шоколад, включил музыку и приглушил свет. Я почувствовала себя немного скованно – слишком далеко мы зашли для одного дня знакомства.

Час ночи.

– Знаешь, – Леон протянул бокал, повесив дольку лимона на стенку, – вчера интуиция подсказала, что нельзя тебя отпускать. Да… Если бы опоздал… Как ты могла совершить такую глупость? Впрочем, – усмехнулся он, – случившееся сблизило нас со скоростью реактивного самолета. За тебя и твою легкомысленность, голубка.

– Ты так профессионально уложил моих преследователей! – похвалила я своего спасителя, отпивая виски маленькими глоточками. Не очень люблю крепкий алкоголь, но уговор дороже денег. – Где так наловчился?

– Я ведь не хотел учиться на врача, – рассказывая о себе, Леон смотрел на меня так, будто ничто в мире не доставляло его взору большего удовольствия. – Как и ты, сначала шел родителям наперекор. Помучились они со мной. Я вырос в Нью–Йорке, с детства профессионально занимался боксом. В моем родном квартале было неспокойно. Отцу и матери пришлось очень постараться, чтобы убедить меня пойти по их стопам. И ты знаешь, понравилась профессия именно в университете. Я перфекционист по натуре и люблю, чтобы было идеально…

Два часа ночи.

Леон допросил меня с пристрастием о жизни в России и о том, как я решила перебраться в Америку.

– А расскажи-ка мне, что за отношения у тебя с фиктивным мужем? Есть ли у тебя друг в Штатах? Предупреждаю: я ревнив, вспыльчив и скор на расправу, – немного захмелевший собеседник потрепал меня за кончик уха.

Похоже, он не шутит, но сейчас проверим.

– Есть…

– Говори, кто он? Что у тебя с ним было?

– Одна волшебная ночь.

Леон вскочил, нервно пригладил волосы и зашагал из угла в угол.

– Кто он? Отвечай, когда тебя спрашивают! – замер Берри надо мной, подобно памятник громовержцу.

– Ветеринар-перфекционист, – я воочию убедилась, что про ревность Леон не соврал.

– Негодная девчонка, ты развела меня! – мужчина перевел дух и уперся руками в колени.

– И правда, страшен в гневе, – я обняла его за шею. – Не сердись, не думала, что ты так заведешься…

Берри стянул меня на пол, и разговор прервался.

3 часа ночи.

– Пойдем, погуляем! – глаза у Леона блестели, лицо раскраснелось. Он ненадолго исчез и вернулся с плащом для меня.

По узкой темной лестнице мы поднялись на крышу небоскреба. Выход в космос я представляла себе именно так. Ночное небо завораживало, и казалось, что звезд можно коснуться, стоит лишь протянуть руку. Мы подошли к краю, и Берри забрался на бортик, за которым начиналась бездна.

– Давай руку, не бойся!

Как он был прекрасен в этот момент, да за ним хоть на край света!

Леон встал за мной и крепко обнял. Город-мечта раскинулся переливающейся гирляндой огней.

– Шагни к самому краю крыши и закрой глаза, – скомандовал Берри. Я подчинилась без слов. – Не подглядывай!

Он уверенно взял мои запястья и отступил на шаг, чуть разведя руки в стороны.

– Постарайся максимально расслабиться и наклониться вперед, потом открой глаза.

В первый момент я чуть не потеряла сознание от ужаса, зависнув над разверстой пропастью. Но страх скоро сменился восторгом, ветер развевал волосы, появилось ощущение полета.