Лидер ковена указала на аккуратные ряды палаток, и собравшиеся воины расступились, стена из метел и оружия сияла в умирающем свете.

— Итак, — сказал старый голос, когда ряды отступили, чтобы показать того, на кого указала Крошанка. Еще не сморщенная от возраста, но с белыми волосами. Ее голубые глаза, однако, были ясны как горное озеро. — Охотники теперь охотятся.

Древняя ведьма остановилась у края своих воинов, глядя на Манону. На лице ведьмы была доброта, заметил Дорин — и мудрость. И что-то, напоминавшее печаль. Это не помешало ему положить руку на рукоять Дамариса, как будто он небрежно отдыхал.

— Мы искали вас, чтобы поговорить. — холодный, спокойный голос Маноны раздался над скалами. — Мы имеем в виду, что не навредим вам.

Дамарис согрелся от правды в ее словах.

— На этот раз, — пробормотала каштановолосая ведьма, которая говорила раньше. Лидер ее ковена предупредил ее.

— Кто ты на самом деле? — вместо ответа Манона спросила старуху. — Ты лидер этого ковена?

— Я Гленнис. Моя семья служила Крошанской королевской семье, задолго до того, как город пал. — глаза древней ведьмы наткнулись на полосу красной ткани, связывающую косы Маноны. — Тогда Рианнон тебя нашла.

Дорин слышал, когда Манона объявила Тринадцати правду о своем наследии, и ее бабушка попросила ее убить в Омеге.

Манона держала подбородок, даже когда ее золотые глаза вспыхнули.

— Рианнон не выбралась из Ферианской впадины.

— Сука, — прорычала ведьма, другие повторили.

Манона проигнорировала это и спросила древнею Крошанку:

— Знала? Ты знала ее?

Ведьмы замолчали.

Старуха склонила голову, и эта печаль снова наполнила ее глаза. Дорину не нужно было почувствовать теплоту Дамариса, чтобы узнать, что ее следующие слова были правдой.

— Я была ее прабабушкой. — даже ветер успокоился. — Как и твоей.

Глава 14

Крошанки отступили, по приказу так называемой прабабушки Маноны. Гленнис.

Она спросила, как, какая у нее родословная, но Гленнис лишь подозвала Манону следовать за ней в лагерь.

По крайней мере, две дюжины других ведьм позаботились о ямах с огнем, разбросанных среди белых палаток, все они останавливали свою различную работу, когда Манона проходила мимо. Она никогда не видела, как Крошанки занимались своими домашними делами, но вот они: некоторые заботились о кострах, некоторые тащили ведра воды, некоторые следили за тяжелыми котлами того, что пахло тушеным горным козлом, приправленным сушеными травами.

Слова не звучали в ее голове, когда она проходила мимо рядов ощетинившихся Крошанок.

Тринадцать тоже не пытались говорить. Но Дорин делал это.

Король шагал рядом с ней, его тело было стеной твердого тепла, он тихо спросил:

— Ты знала, что у тебя есть родственники среди живых Крошанок?

—Нет. — ее бабушка не упоминала об этом в своих последних насмешках.

Манона усомнилась, что этот лагерь был постоянным местом Крошанок. Они были бы глупы, если бы открыли это ей. Тем не менее, Сейрин каким-то образом обнаружила их.

Возможно, отследив запах Маноны, его части, которая указывала на родство с Крошанками.

…

Паук теперь шел между Астериной и Соррель, а Дорин все еще не показывал никакого напряжения, держа её частично связанной, хотя держал руку на рукояти меча.

Манона бросила на него острый взгляд.

— Как ты будешь вести игру? — пробормотал Дорин. — Ты хочешь, чтобы я молчал или был рядом с тобой?

— Астерина моя Вторая.

— И кто же я тогда такой? — плавный вопрос провел рукой по ее спине, как будто он ласкал ее своими невидимыми руками.

— Ты король Адарлана.

— Тогда я буду участвовать в обсуждении?

— Если тебе этого захочется.

Она почувствовала его раздражение и скрыла ухмылку.

Голос Дорина звучал, как приглушенное мурлыканье.

— Знаешь, что мне хочется сделать?

Она повернула голову, чтобы недоверчиво посмотреть на него. И король ухмыльнулся.