А потом тишина. Как будто ее отрезали.

Погасили.

Он отказывался думать почему. Связь мэйтов осталась. Напряжённая до предела, но осталась.

Поэтому он послал по ней слова, с такой же надеждой и яростью и безграничной любовью, с какой он почувствовал ее. Я найду тебя.

Ответа не было. Ничего, кроме жужжащей тьмы, и Лорда Севера, сверкающего высоко, указывая на север. На нее.

Он увидел, что его спутники ждут приказаний.

Он открыл рот, чтобы озвучить их, но остановился. Передумал.

— Нам нужно отвлечь Маэву от Аэлины. — его голос прогрохотал над сонным жужжанием насекомых в травах. — Достаточно надолго, чтобы проникнуть в Доранеллу.

Ибо даже с тремя из них их может быть недостаточно, чтобы взять Маэву.

— Если она услышит, что мы приближаемся, — возразил Лоркан, — Маэва снова спрячет Аэлину, а не встретится с нами. Она не такая глупая.

Но Рован посмотрел на Элиду, леди Перранта широко открыла глаза.

— Я знаю, — сказал он, обдумывая свой план, такой же холодный и безжалостный, как сила в его жилах. — Тогда мы вытащим Маэву другой приманкой.

Глава 13

Паук сказал правду.

Прячась среди ледяных камней зубчатого горного пика, Манона и Тринадцать смотрели в небольшой проход.

В лагерь краснокрылых ведьм, место, подтвержденное Тенями всего час назад.

Манона оглянулась через плечо туда, где Дорин был почти невидим в снегу, а паук стоял в ее простой человеческой форме рядом с ним.

Бездонные глаза существа встретились с ее, сияя торжеством.

Хорошо. Сейрин, или как она там себя называла, могла остаться в живых. Куда это приведет их, она увидит. Ужасы, которые паук упомянул в Морате

Потом.

Манона просмотрела на темное синее небо. Никто из них не спросил, куда Манона улетела на Аброхасе несколько часов назад. И ни одна из ее Тринадцати теперь не спросила, куда она ушла, когда они следили за лагерем своих старых врагов.

— Семьдесят пять, которых мы можем видеть, — пробормотала Астерина, глядя на оживленный лагерь. — Что, черт возьми, они здесь делают?

Манона не знала. Тени не смогли ничего сказать.

Палатки окружали небольшие костры, и каждые несколько мгновений фигуры улетали и прибывали на метлах. Ее сердце гремело в груди.

Крошанки. Другая половина ее наследия.

— Мы двинемся по твоей команде, — сказала Соррель, осторожно подталкивая.

Манона вздрогнула, желая, чтобы снежный ветер помог ей быть холодной, непоколебимой во время нападения. И после этого.

— Никаких когтей или зубов, — приказала Манона Тринадцати. Затем она снова посмотрела через плечо на короля и паука. — Вы можете остаться здесь, если хотите.

Дорин одарил ее ленивой улыбкой.

— И пропустить все веселье? — тем не менее она заметила блеск в его глазах — понимание, которое, возможно, только он мог понять. То, что она собиралась противостоять не врагу, а, возможно, людям. Он слабо кивнул. — Мы все идем.

Манона только кивнула и встала. Тринадцать стояли рядом с ней.

Через несколько минут раздались крики.

Но Манона держала руки в воздухе, когда Аброхас приземлился на краю лагеря Крошанок, Тринадцать и их драконы позади нее, Веста, несущая как Дорина, так и паука.

Копья и стрелы и мечи были направлены на них.

Темноволосая ведьма прошла мимо вооруженной линии фронта, с тонким лезвием в руке, смотря на Манону.

Крошанки. Ее люди.

Теперь — сейчас самое время сказать речь, которую она запланировала. Чтобы освободить те слова, которые она держала в себе.

Астерина молча повернулась к ней.

Но губы Маноны не двигались.

Темноволосая не спускала своих карих глаз с Маноны. Над одним плечом блестел полированный деревянный посох. Не посох — метла. За красным плащом ведьмы мерцали золотые веточки.

Высокий титул, только он позволяет носить такие тонкие крепления. Большинство Крошанок использовали более простые металлы, самые бедные просто веревки.