— Боги… — Вздыхает Лев и хватает себя за волосы.

— Однажды, мы оказались дома вдвоём и больше никого вокруг. Он порядочно надрался, он это дело любит. Я просто проходила мимо его кабинета, где он опустошал бар. Он увидел меня, схватил и начал лапать. При этом приговаривая, чтобы я не выпендривалась и он за это будет очень щедрым со мной. Но, я оказалась непослушной девочкой. Не знаю, как мне удалось вывернуться из хватки его мерзких лап… Я схватила со стола тяжёлую, фарфоровую пепельницу и двинула ему по башке, он потерял равновесие, чем я и воспользовалась для того, чтобы сбежать в свою комнату и закрыться на все замки. Всю ночь я прорыдала в ванной, которую тоже закрыла предусмотрительно на замок. А он выносил дверь моей спальни и орал, что я мелкая сучка, которую он непременно отымеет и после придушит.

— Катя, ты не обязана всё это вспоминать для того, чтобы доказать мне свою правоту, — с трудом говорит Лев, но я мотаю головой и перебиваю его.

— Мне нужно это, — заявляю твёрдо, со злостью. Не на него, нет конечно. На все эти события, воспоминания и на свою слабость.

— Поэтому, заткнись и слушай, Лёва.

— Я могу… — говорит он и осторожно протягивает ко мне руки.

Не раздумываю, просто врезаюсь в него и с ударом роняю голову ему на грудь, сжимаю веки и кусаю губы, чтобы не разрыдаться прямо сейчас. Я должна закончить этот рассказ. А он очень крепко, со всей силой обнимает меня своими тёплыми, ласковыми руками. Прижимает губы к моей макушке и шепчет: "Всё будет хорошо, моя девочка, я с тобой."

— На утро отчим протрезвел и приполз ко мне на коленях со своими извинениями, в прямом смысле. Он падал мне в ноги и целовал пятки. Говорил, что во всём виноват алкоголь и вообще бес его попутал. Говорил, что очень любит мою мать, а я на неё так похожа и умолял ничего не рассказывать ей об этом. Я опять ужасно испугалась и поскорее сбежала из дома. Мама вернулась спустя три дня. Всё это время я ночевала и жила у Женьки. А когда приехала домой, меня ждал сюрприз — щедрый подарок от Богдана. Белоснежный Порш Кайен, купленный за огромную сумму зелени. Помню, мать тогда жутко ворчала: мол, зачем мне сопливой такая дорогая машина? На что этот говнюк ответил: что любит меня, как родную кровиночку, для которой ничего не жалко. А потом просто кинул мне ключи в руки. И я промолчала, ненавижу себя за это…

— Тут нет твоей вины, Котёнок. Ты была напугана и сбита с толку, — всё так же в макушку шепчет мне Лев, пытаясь сохранять свой тон спокойным и невозмутимым.

— В тот же вечер я надралась в стельку в клубе, села пьяная за руль этого Порше и разбила его на приличную сумму денег. Мама ужасно ругалась, а отчим молча починил автомобиль. После всех этих событий, я стала отвратительно себя вести, пропадала из дома на несколько дней и больше. Гуляла, меняла мужиков каждый месяц. С мамой отношения становились всё хуже, она не могла понять и принять такое моё поведение. Отчим продолжал откупаться дорогими подарками. Любой курорт, новую шубку, любой каприз — он готов был оплатить всё и оплачивал.

Я пару секунд молча собираюсь с мыслями, чтобы выдавить из себя кульминацию всей этой мерзкой истории.

— В один из таких разгульных вечеров я поругалась со своим парнем и поехала ночевать в родительский дом. Я была уверена, что мама дома и мне ничего сегодня не грозит. Мы кое-как общались ещё в тот момент. Но, её там не оказалось. Я была, как всегда под шофе, завалилась на кровать прямо в платье и туфлях. И уже почти засыпала, когда в комнату беззвучно зашёл отчим… Щёлкнул замок. Я не успела опомниться, как он схватил меня за руки и связал их сзади поясом от своего велюрового халата. Заткнул рот носовым платком и после… мучал до самого утра. Всё случилось, так как он и обещал: отымел как хотел и куда хотел.

Лёва сжимает меня ещё сильнее, почти до хруста костей, а я только замечаю, что уже вся зарёванная. Слёзы в какой-то момент полились обжигающими потоками из глаз и теперь их уже не остановить, пока вся эта мерзость не выйдет из меня.

— Когда он уходил утром, сказал, чтобы я и дальше держала рот на замке, потому что мелкой, гулящей шлюшке всё равно никто не поверит и вообще он может купить молчание и мнение любого человека на земле. Я опять просидела в ванной несколько часов, а когда выползла наружу из своей спальни, столкнулась с мамой. Она, оказывается, приехала рано утром и она была не в духе. И я была не в форме, поэтому накинулась на неё с криками и обвинениями в том, что она привела в наш дом чудовище. Я пыталась ей сказать о том, что произошло этой ночью и о той его попытке, которая закончилась неудачей.

После этих слов, плотина сдерживающая мою истерику ломается к чертям. Я начинаю ужасно рыдать, с искажающей черты лица гримасой, и некрасиво размазывая сопли по щекам. Меня колотит. Из моей груди вырываются страшные стоны и сдавленные крики, будто это и не мой голос вовсе, будто это предсмертная агония какого-нибудь дикого, огромного зверя. А Лев, лишь сильнее вдавливает меня в своё тело, будто хочет забрать всю боль, которая сейчас меня мучает, себе. И гладит по голове, как маленькую девочку. Вдоволь наревевшись, я делаю рванный выдох и вытираю кулаком слёзы, из-за которых картинка перед глазами превратилась в одно смазанное, мутное пятно, продолжаю уже спокойнее:

— Она мне не поверила… Назвала неблагодарной засранкой и потаскухой. И со всей дури вмазала ладонью по щеке. С тех пор, я и не живу дома. Я превратилась в бродячую Кошку, которая однажды прибилась к двери твоего дома, Лев.

А дальше, мы сидим с ним вот так в обнимку, в полной тишине очень долго. Мне кажется, я наконец, отпустила свою боль и моя душевная рана начинает медленно, но уверенно затягиваться.