– Надо сказать Эйгону, чтобы отмыл девчонку. 

Шела недовольно поджала губы и начала медленно подниматься по лестнице на второй этаж. Максимилиан догнал её в два прыжка. 

– Ты куда?

– Не у входа же ждать. Иди за мной. Я знаю, где Эйгон хранит твоё любимое южное красное. 

– Не проще попросить ту девчонку принести нам закуски и вино?

Шела остановилась на шестой ступеньке и осмотрела пустой холл. 

– Она как сквозь землю провалилась... Пойдём, – потянула брата за руку и задорно рассмеялась. – Поверь, я организую тебе бокал вина и что-нибудь перекусить быстрее, чем та служанка сообразит, из какого шкафа взять посуду. 

Когда шум шагов утонул в мягком ворсе ковра, а потом и вовсе растворился за закрытыми дверями кабинета, Арлина осторожно высунулась из своего тёмного укрытия, затянутого в правом верхнем углу липкой паутиной, и тут же столкнулась нос к носу с Грибо. 

– Они ушли? – прошептала она. 

– Опустошают хозяйские запасы, – проворчал горгулья, – хохочут и режутся в «пульку». Максимилиан уже и колоду карт сообразил из страниц пособия по магическому садоводству. Если милорд не вернётся в ближайшие часы и не приструнит их, то к завтрашнему утру мы останемся без ветчины и с испорченной библиотекой. 

– Сейчас я их поставлю на место, – собралась с духом Арлина, – и покажу им, что я не служанка здесь какая-то, а... а.... – девушка наморщила лоб, подбирая нужное слово. 

– Хозяйка, – робко подсказал Грибо и вжал голову в плечи, чтобы ненароком не попало. 

– Хозяйка! – ни секунды не сомневаясь, подтвердила Арлина и ринулась вперёд. 

Грибо еле поспевал. 

– Так кабинет в другой стороне!

– Вначале умоюсь, – бросила девушка на бегу. 

В комнате, где на гладких широких камнях стояла большая овальная купель, было всегда тепло и влажно. Пару недель назад, подскользнувшись в саду на глине, Арлине ничего не оставалась, как молча согласиться и, вместо плескания в тазике во владениях мадам Потаж, покорно побрести в умывальню Тайернака, на которую тот просто указал пальцем, не проронив и слова укора.

Зато какое же это было блаженство, ни в какое сравнение не шедшее с жестяным тазиком, окунуться в наполненную горячей водой и ароматами разноцвета и солнечной прянотравки ванну, понежиться в облаках мыльной пены и выйти, будто заново родившейся: чистой, свежей и лёгкой. 

Всегда полная воды, купель нагревалась мгновенно. Толстые стены, завешенные солидными гобеленами, днями держали в комнате тепло и не выпускали его ни в какую. Окон в четырёх стенах не было – лишь много-много свечей, которым, сколько ни зажигай, никогда не удавалось победить царивший в умывальне расслабляющий полумрак...

– Они приняли меня за служанку! – возмущалась Арлина, выплёвывая воду, которой Грибо окатил девушку из ушата. Сброшенная грязная одежда валялась на полу, а на сидении бордового кресла, стоявшего в углу в компании ещё одного такого же и чайного столика цвета сосновой шишки, лежало недавно купленное бирюзовое платье. – Этот с тростью...

– Максимилиан, – уточнил Грибо, протягивая мыло.

– Он самый. Он хоть сдерживался. Но дамочка... 

– Леди Шела, – опять вставил горгулья, летая от шкафа к шкафу, вытаскивая пузырьки с ароматными маслами и выливая из каждого понемногу в ванну, от которой шёл густой пар. 

– Она самая. Назвала меня замарашкой. 

– Ну, чего лукавить, вид у леди Тайернак и впрямь совсем не как у леди, а как у трубочиста. 

– Сейчас будет, как у леди. 

Арлина вдохнула побольше воздуха, зажмурилась и с головой нырнула в мыльную воду. Вынырнув, выдохнула и, не открывая глаз, протянула руку в сторону, требуя брусок нового пенистого с ароматом лаванды. Тот незамедлительно лёг ей на ладонь. Взбивая роскошную пену на макушке, развазюкивая её по всей длине волос, девушка не переставала ворчать о прибывших гостях, но сильно разойтись не получалось, так как, стоило открыть рот, мыло мигом попадало на язык. Когда пены на голове стало уже столько, что сходство было с зимним сугробом, Арлина промычала, чтобы Грибо обмыл её очередной порцией чистой воды. Каскад обрушился в ту же секунду. Согнал пену с макушки и раскидал белоснежными хлопьями повсюду по купели, которые, осев на поверхность воды, превратились в воздушные островки, похожие на сахарные зефирки. 

– Ещё?

Арлина вздрогнула, чуть не захлебнулась, подскочила, распахнула глаза, но тут же шмыгнула обратно по подбородок в воду и изо всех сил, стараясь прикрыть наготу, начала загребать к себе разбросанную по всей ванне пену. Сбоку от неё с пустым ушатом в руках стоял растрёпанный и забрызганный Эйгон. 

– Дёрнулась, будто зверя увидела, – недовольно пробурчал он, смахивая попавшую на камзол пену. 

Однако одежду было уже не спасти: основательно забрызганный не только мыльной водой, но и дорожной грязью, и бордовым вином, камзол потерял форму, нуждался в чистке и сушке и спустя мгновенье полетел на пол к куче такой же мятой и засаленной одежды Арлины. 

– Прошу вас выйти, – строгим ледяным тоном произнесла девушка, продолжая по горло сидеть в тёплой воде.

– И не подумаю, – ответили ей безапелляционно.

– Я, между прочим, без одежды, – лихорадочно соображала Арлина, выискивая другие варианты наступления.

– Я тоже не в шубе. Приподнимись-ка.

Но Арлина не собиралась двигаться.

– Приподнимись, – рыкнул Эйгон, – сажа на шее осталась.

Присев на край купели, Тайернак потянулся за мылом, одной рукой отвёл мокрые волосы девушки в сторону, другой – бережно провёл по распаренной коже. А когда закончил, то зачерпнул ладонью горячей воды и плеснул на хрупкие шею и плечи.