Шрифт:
думать, что они злодеи в уме своем таят на меня
немалую злобу а потому и в ограждение личности
совей своей, письменно удостоверяю, что по этому
делу мне известны трое: один из них..."
На этом месте любопытный документ прерывался: другая половина листа была оторвана. Показав этот документ жене Шумкова, спросили ее, не видела-ли она его ранее. Безграмотная, убитая горем женщина на все расспросы еле отвечала:
– Может, и видела... Не знаю... Бумаги у нас на прилавке много лежит. Почем я знаю.
Таким образом, вторая половина предсмертного письма Шумкова осталась не найденной и разгадка тайны двойного убийства исчезла вместе с этим обрывком бумаги, послужившем, быть может, для обертки мыла, или сальной свечки.
15. ЗАГОРСКИЙ ВЕРНУЛСЯ
Время шло, а о Сергее Николаевиче Загорском по-прежнему не было никаких известий. Напрасно старик Панфилыч старался развлечь и успокоить Таню. Бедняжка страшно скучала и беспокоилась о Загорском. Расстроенное воображение рисовало ей самые ужасные картины: то видела она своего любовника бездыханным трупом, лежащим в таежной глуши, то ей иногда приходило на ум, что он окончательно бросил ее и уехал далеко, далеко - в Россию.
Тянулись длинные скучные дни в четырех стенах старого дома, глухие безмолвные ночи приносили кошмарные сны. И Таня томилась, бледнела, таяла, как восковая свечка среди одиночества и тишины старого барского дома...
Но опасения ее были напрасны: Сергей Николаевич вернулся.
Ранним утром, чуть брезжило, к воротам спящего еще дома лихо подкатила тройка, запряженная в небольшую кошевку.
Таня, промучившись от бессонницы целую ночь, только перед утром заснула. Сон ее был так крепок, что она не услышала шума, вызванного приездом Загорского. Сергей Николаевич раздевался в прихожей, равнодушно и молча выслушал радостное приветствие старого слуги и затем прошел к себе в кабинет. Он был, видимо, утомлен, точно не спал несколько ночей. Глаза смотрели хмуро и сонно. Панфилыч мелкими стариковскими шажками плелся вслед за ним, понурив свою седую голову. Загорский, войдя в кабинет, прежде всего подошел к своему письменному столу и начал перебирать накопившуюся за время его отсутствия почтовую корреспонденцию. Здесь были журналы, газеты, несколько писем. Быстро просматривая письма, Загорский обменялся несколькими беглыми замечаниями с Панфилычем.
– Таня еще спит...
– Спит... Вечор поздно легла. До вторых петухов огонь в ихней спальне горел. Скучала она без вас, места не находила.
– Гм, ты ее не буди. Никто не был без меня.
– Никого не было. Прикажете кофе подать.
– Нет, приготовь мне прежде всего ванну, да принеси горячей воды для бритья!
Час спустя, Загорский, освежившись принятой ванной, с удовольствием ощущая на отдохнувшем теле чистое тонкое белье, тщательно выбритый и надушенный, сидел в столовой в ожидании кофе, закипавшего на спиртовке, просматривал последнюю книжку журнала. Где-то в глубине комнат раздавался громкий радостный голос Тани. Хлопнула дверь и послышались легкие торопливые шаги.
– Проснулась!
– улыбнулся Загорский, откладывая журнал в сторону.
В столовую вбежала Таня, вся раскрасневшаяся от счастья, взволнованная и полуодетая. Проснувшись и узнав о приезде Загорского, она едва имела терпение умыться и наскоро сделать прическу. Ее радостные чистые доверчивые глаза на мгновение встретились со спокойными и, как ей показалось, равнодушными глазами Загорского.
Девушка замерла на месте. В голове ее мелькнула мысль, что он оттолкнет ее от себя и скажет, что она ему не нужна! Большая и шумная радость первых минут уступила в ней место робкому и томительному ожиданию.
– Что же ты, Таня, опешила.
– Удивленно спросил Загорский, - или не узнаешь меня.
Этих немногих слов было достаточно, чтобы Таня, выйдя из своей нерешительности, бросилась к нему на шею.
– Сережа! Милый мой... как я скучала о тебе!
– шептала она, и смеясь и плача одновременно.
– Отчего же ты не писал мне!
Загорский снисходительно улыбнулся и, слегка обнимая Таню за талию ответил.
– Как же я мог писать. Ведь я, ты знаешь, был на охоте, в лесной глуши, где нет почты... Расскажи лучше, что ты без меня делала.
– Что я делала. Скучала, ждала тебя и...
– Таня виновато улыбнулась,гадала на картах.
– Даже на картах гадала! Ах, ты, птичка моя, - ласково рассмеялся Загорский, привлекая к себе девушку.
– Что же сказали тебе твои карты!
– Все выходило очень плохо: дальняя дорога, болезнь. Ну да это пустяки! Теперь я не верю картам!
– и Таня нежно прижалась к Загорскому.
Утренний кофе был выпит и Сергей Николаевич, посмотрев на часы, обратился к Тане.
– Мне нужно сейчас ехать по делу... Обедать ты меня не жди. Надеюсь, теперь ты не будешь скучать.
Таня нахмурила личико, но ничего не сказала, боясь рассердить своего возлюбленного.
– Сережа, ты пораньше возвращайся домой, - не вытерпела наконец она, провожая его в прихожей.
– Постараюсь! Но меня с утра задержат дела. Во всяком случае, ты будешь умницей, не скучай!
Выйдя из дома, Загорский взял извозчика и поехал к Краверу. Тот жил в собственном доме, на одной из главных улиц города.
– Дома Рудольф Карлович?
– спросил Загорский у горничной, отворившей ему дверь.