Его Величество должен прибыть со дня на день.

Будь здоров.

Ната и девочки передают привет [58] .

22 декабря 1901 г.

…Нога Наты весьма меня беспокоит, тем более что весь ее организм ослаблен после пережитых ею сверхчеловеческих испытаний. Если бы кто-либо полтора года назад сказал мне, что она способна на то, что она сейчас пережила, то вряд ли я смог бы этому поверить. Вместе с тем она теперь может радоваться сознанием того, что она была для больных солдат на пользу и радость, и мне представляется, что это сознание должно приносить удовлетворение.

…Ната, девочки и я шлем свои поздравления к Рождеству и Новому Году [59] .

Еще в марте 1902 года Густав в конце писем, как и прежде, передает приветы от Наты, но уже в августе в длинном послании к брату Юхану ни о жене, ни о дочерях – ни слова. Говорится только о хозяйственных делах в поместье Апприкен в Курляндской губернии, купленном супругами в 1901 году после продажи малодоходного подмосковного имения Успенское. Маннергейм собирается всерьез заняться сельским хозяйством и подробно сообщает Юхану, сколько коров и телок стоит в хлеву и что предполагается построить и поменять в усадьбе. Младший брат был специалистом в сельском хозяйстве, занимался разведением и продажей лошадей и всегда был хорошим советчиком в хозяйственных вопросах.

В 1903 году баронесса Маннергейм с дочерьми уехала во Францию и никогда более не возвращалась в Россию. Ее отъезд и фактический развод (Маннергейм оформил его юридически лишь в 1919 году, в Финляндии) потребовал больших и сложных хлопот по разделу имущества, причем мужу осталось кое-что из приданого, например поместье Александровка в Воронежской губернии, числившееся за ним вплоть до 1917 года.

Что же произошло между супругами Маннергейм? По-видимому, нечто из ряда вон выходящее, что не позволяло сохранить даже кулисы незадавшегося брака. Ведь в ту эпоху и в том кругу, к которому они оба принадлежали, основания для такого скандального разрыва должны были быть чрезвычайно вескими (вспомним еще раз «Анну Каренину»). Существуют лишь немногочисленные и глухие намеки на то, что Густав Маннергейм не лучшим образом обходился с женой [60] . Сыграли свою роль и связи барона с женщинами, самая заметная из которых – с графиней Елизаветой (Бетси) Шуваловой – перешла впоследствии в дружбу, продолжавшуюся до самой смерти графини.

Только через тридцать с лишним лет, когда Ната была уже смертельно больна, бывшие супруги смогли встретиться и примириться. Маннергейм в последний год жизни Наты оплачивал ее лечение и навещал, будучи в Париже. Свояченица, София Менгден, писала ему.

Les Bouleaux par la Chapelle Gauthier

(Seine et Marne)

2 ноября 1936 г.

Мой дорогой Густав,

спасибо за твое хорошее письмо и за доброе отношение ко мне, которое меня бесконечно трогает. Но я отлично отдаю себе отчет в том, что мои страхи были обоснованными.

То, что утешает, это то, что благодаря твоей помощи – моральной и материальной – наша бедная Ната находится в лучших условиях и получает весь тот уход, которого ее состояние требует. Так как она все еще не хочет, чтобы я приходила к ней, то я больше не настаиваю, чтобы ей не противоречить.

Мы пишем почти каждый день; я, конечно, не даю ей даже подозревать мои страхи, ее письма свидетельствуют о восхитительной храбрости.

Твое посещение очень к месту, и я уверена, что твои нежные письма, о которых она мне говорила, хорошо действуют на нее и являются действительно большой поддержкой.

Благослови тебя Господь!

Спасибо еще раз за твой щедрый порыв.

С нежностью

Соня [61] .

Впрочем, в те годы Маннергейм, уже будучи маршалом, имел возможность помогать не только бывшей жене, но и графине Шуваловой, тоже жившей в эмиграции в Париже. Его переписка со старинным приятелем и дальним родственником, бароном Александром Фредериксом, свидетельствует, что Маннергейм не забывал старой привязанности. Хотя имя графини, на нужды которой Маннергейм переводит крупные суммы, прямо не названо, но адрес, по которому проживала Елизавета Шувалова, время ее смерти и описание похорон в письме Фредерикса Маннергейму, датированном 30 августа 1938 года, дают нам основания предполагать, что это была она – тяжелобольная и впавшая в бедность.

22, "O. Brunnsparken, Helsingfors,

17 ноября 1937 г.

Дорогой друг,

с грустью прочел я те два письма, которые ты мне переслал, и одно из которых отсылаю назад, как ты просил.

Это настоящая трагедия, от которой бедная жертва заслужила быть избавленной, по меньшей мере, хотя бы благодаря своей щедрости и гуманитарной активности. И без слов ясно, что я буду счастлив сделать все для меня возможное, чтобы смягчить для графини то печальное будущее, которое ее ожидает. К сожалению, моя ситуация отнюдь не так блистательна, как, похоже, думают многие. У меня есть доходы, благодаря которым я могу жить довольно прилично здесь, где жизнь дешева, но у меня часто возникают труднопреодолимые сложности.