Когда-то он пообещал, что не будет так со мной обращаться. Не могу поверить, что повелась на это.

Я в ужасе, нет сил стоять. Сползаю на пол, сворачиваюсь калачикам и утыкаюсь лицом в пахнущий шампунем коврик.

И начинаю плакать. Слезы льются ручьем, и я не могу их остановить. Коннор затихает, когда слышит всхлипы.

Не знаю, что он делает, я не смотрю на него, но чувствую где-то рядом.

А потом Коннор подходит и прижимает меня к себе той самой рукой, которой недавно был готов наносить удары. Он заключает меня в объятия, но желания ответить тем же не возникает.

– Извини, сам не знаю, что творю. Мне очень жаль.

Я лишь громче рыдаю. Ненавижу, когда он такой.

Я безумно его люблю.

Но иногда я его ненавижу.

30 августа

Один год

Его шаги на ступеньках становятся все громче и громче, я панически отодвигаюсь назад, пока не упираюсь в кровать. Понимаю, что деваться некуда, и прислушиваюсь.

Он дергает за ручку, но дверь не поддается.

Достает из кармана ключи. Несмотря на шум дождя, я слышу, как они бренчат и звенят, пока он вставляет их в замок.

В ожидании прислоняюсь к кровати. Знает ли Коннор, что я еще здесь? Может, он решил, что я закрыла квартиру и ушла.

И все же какая-то часть меня отчаянно желает, чтобы дверь открылась, он подбежал ко мне, заключил в объятия и заставил боль исчезнуть. Он мне нужен. Я хочу спрятать лицо у него на груди, заплакать и позволить ему стереть мои слезы.

Коннор отпирает замок, ручка поворачивается, но дверь не открывается. Он прекращает свои попытки и стоит в тишине – наверняка догадался, что я закрылась на засов.

– Энн?

Я могу определить его настроение по тому, как он произносит мое имя. Гнев уже ушел, растворился так же быстро, как и появился.

– Любимая? – неуверенно зовет Коннор.

Он больше не имеет право называть меня любимой. И то, что он позволил себе это, вызывает во мне чувства злобы и горечи.

– Дорогая, я знаю, что ты там. Здесь твоя машина.

Черт.

– Энн, прости меня. Я сам не понимал, что делаю. – Его голос дрожит, как у ребенка. Он знает, что зашел слишком далеко. Всего час назад он выглядел таким грозным, а теперь разговаривает как маленький.

Я подтягиваю колени к груди, опускаюсь на них лбом и начинаю напевать себе под нос.

Я не могу встать и открыть дверь.

Не могу.

Тогда почему мне так сильно этого хочется? Почему я поступаю так из раза в раз?

Я больше не чувствую себя равной ему. Я – его половой коврик, его груша для битья.

Это произошло постепенно, шаг за шагом. Я не могу назвать точной даты, когда все так изменилось, потому что это случилось не в один момент.

Сколько бы я ни оглядывалась назад, сколько бы ни пыталась понять. Нет никаких «до» и «после». Есть только год принятых решений.

И вот я здесь, сижу на полу, боясь открыть дверь человеку, которого люблю больше всех на свете.

Возможно, если я буду и дальше его игнорировать, он уйдет, и мне не придется делать выбор.

Может, я просто останусь здесь навечно.

10 марта

6 месяцев, 10 дней

Уже поздно, но нам не спится.

Мы лежим бок о бок в кровати, переплетя пальцы рук. В новой квартире Коннора холодно, но, чтобы отрегулировать отопление, нужно вылезти из нашего теплого гнездышка. Делать этого совершенно не хочется, поэтому мы лишь теснее прижимаемся друг к другу, закутавшись в одеяло по нос.

– Однажды я заработаю столько денег, что смогу оставлять отопление включенным на всю ночь. Ты будешь вылезать из кровати, когда захочешь, и не мерзнуть, – произносит он.

Я ухмыляюсь.

– А ты сделаешь ту штуку с подогревом пола – когда древесина нагревается, и можно ходить босиком?

– Ага. И куплю большой дом. Такой большой, что ты сможешь уйти на другую половину, если я начну действовать тебе на нервы.

Игриво толкаю его плечом. Я знаю, что он шутит. Коннор никогда не действует мне на нервы.

– А как насчет отпуска? Я хочу поехать в Европу.

– Обязательно. Мы проведем там три месяца и побываем в каждой стране. Поднимемся на Эйфелеву башню и прокатимся по каналам Венеции. Тебе не захочется возвращаться.

Я улыбаюсь, представляя эту картинку. Однажды наша жизнь действительно станет такой. Мы со всем разберемся и забудем о беспокойных временах.

Все будет идеально.

– Что ты во мне любишь? – спрашиваю я. Сегодня мне хочется нежных слов, чтобы смаковать это воспоминание, держать его при себе, пока приходится преодолевать трудности.