— Каждый раз, когда ты так спрашиваешь, хочется не поверить. Но верить хочется сильнее, поэтому верю, — она опустила ладони на его плечи, встретилась взглядом. — Зачем ты здесь?

— Соскучился, — повторил Ллэр. И в его глазах она увидела, что это, кажется, действительно так. А ещё там была усталость. Не та, что раньше, когда его утомляла лишь долгая жизнь, а другая: когда не дают выспаться, когда всё время нужно куда-то спешить, что-то делать, с чем-то разбираться.

Здесь, сейчас, в этом мире так легко было прочитать его мысли, узнать всё самой, но делать этого не хотелось.

— Пойдем, — Мира ласково подхватила под руку, вынуждая Ллэра остановиться и подчиниться.

В её комнате всё ещё горели свечи. Немного — в самом углу, на высокой каменной подставке, выхватывая из полумрака очертания огромной кровати. Остальные потухли, пропитав воздух сладковатой горечью. Снизу, сквозь несколько метров цельного камня, доносились приглушённые звуки музыки, но достаточно тихие, чтобы помешать разговору.

— У тебя что-то случилось, я вижу, — Мира на мгновение задержалась, прижимаясь к Ллэру и удерживая в руке его холодные пальцы. Потом отступила назад, обвела комнату широким жестом, приглашая располагаться там, где захочет. — Могу чем-то помочь?

Ллэр выбрал нишу у окна, но сел не сразу. Некоторое время стоял, глядя словно в никуда. Потом всё же опустился на камень.

— Я — идиот. Можешь помочь с этим?

— Попробую. Подскажешь, как лучше?

— Пулей в лоб. Скоро это станет возможно… — он протянул руку. — Иди сюда.

Мира послушно приблизилась, опустилась на его колени, обхватив Ллэра за шею. Нежно поцеловала в голову, вдыхая родной запах. Легкая тревога, не покидавшая с самого утра, заметно усилилась.

— Всё так плохо?

— Всё… Меняется. А они не верят. Атради. Замок развернулся, утратил многомерность, поломал на фиг половину леса, а Надстаршие не верят, что это конец.

— Конец? — Мира удивлённо вскинула брови. — Значит, ты всё-таки нашёл способ?

— Я искал возможность выбора, а нашёл — тебя… Я хотел измениться сам. Не утопнуть в вышедшем из берегов Море Истока, а обрести возможность ценить время. Я хотел отдать долг… — он смотрел мимо неё: за стекло, в темноту, будто мог там что-то увидеть. А может и мог. — Знаешь, на что меня в своё время поймала Роми?

Мира не знала.

— Мой отец умер до моего рождения, и мне его чертовски не хватало. А потом пришла Роми, и… безграничные возможности с вечной жизнью шли бонусом.

— Алэй… — она осеклась. Задумалась, стоит ли говорить то, что на самом деле думала о его отце, о том, какой выбор он сделал и как сделал. Не потому что опасалась реакции Ллэра. Просто не была уверена, нужно ли ему сейчас это. Казалось, он просто хочет рассказать, поделиться, а не слушать её мнение по каждому пункту. И препятствовать его желанию, помешать, испортить… боялась. В конце концов, что она понимает? У неё никогда не было родителей, ей не пришлось делать самостоятельный выбор между бессмертием и обычной жизнью, между способностями и ограниченной реальностью мира. — Вы говорили? Я имею в виду, с тех пор, как он… я…

— О том, что ты сделала?

Она мотнула головой, хотя Ллэр по-прежнему не смотрел на неё.

— О том, как он теперь собирается жить дальше… вечно.

— А он не собирается жить вечно. Он, как раз, в курсе всего, что нам грозит. И… — Ллэр поднял на неё глаза. — Ты хотела что-то сказать, но остановилась. Алэй — что?..

Мира вздохнула. Какое-то время молчала, наблюдая, как лунный свет отражается на тёмной ряби моря за окном. Потом всё же решилась:

— Алэй виноват… во всём, что случилось с тобой. Может быть, только он. Не потому что выбрал жизнь и пошел за Роми, бросив вас, а потому что ничего не сделал, чтобы вернуться и быть рядом. Хотя бы с тобой… В те минуты, когда тебе это было нужно. Тогда всё, наверное, было бы по-другому.

— Всё тогда, действительно, могло быть иначе. Было бы. Но я никогда его ни в чём не винил. И я не жалуюсь на свою… — он хмыкнул, — первую жизнь. Я тот, кто я есть, потому что тогда всё сложилось именно так. У меня было чудесное детство. До тринадцати лет я, вообще, вёл себя, как избалованная маменькина сволочь. Смерть отца неожиданно принесла успех его последней книге… Моя семья и раньше не испытывала стеснения в средствах, но к моему рождению пришёл именно Успех. Невероятный. Я ни в чём не знал отказа. Мог делать то, что хочу, как хочу и где хочу… И делал, — он помолчал. — Алэй не знал о моём существовании. Роми ничего не говорила ему до последнего. Запретила мне. Ждала, пока я изменюсь. Боялась, что не выйдет, ведь такого никогда не было — чтобы кровные родственники обладали равным даром. Переживала, что тогда отец не выкарабкается. Что потеряет его. Она, наверное, никогда ни за кого так не боялась, как за него, — Ллэр усмехнулся. — И я не знаю, хватило ли у неё смелости сложить два и два, посчитать… У меня — хватило, я спросил… Он был там. Дома. С моей матерью. Спустя день после похорон, и за день или два до того, как в его ДНК не осталось ничего человеческого.

— Почему-то меня это совсем не удивляет, — Мира отвернулась. Поджала губы. — Не мне его судить.

— Не тебе, но ты судишь.

Хотелось огрызнуться, но Мира промолчала. Ллэр же почему-то тихо рассмеялся и крепче её обнял.

— Он лучше меня. Когда-нибудь ты это поймёшь.

Она хмыкнула. Желание ляпнуть в ответ какую-нибудь пакость росло, но контролю пока что поддавалось.

— Так что у вас там стряслось?

Он помолчал. Не выпуская Миру, устроился в нише поудобнее.