Роми помнила, в исследовательский центр на острове Мариай пришло сообщение о том, что творится за его стенами. Об Эннере, терпящей одно бедствие за другим. Об иных Мирах, которым досталось еще больше, и о решении, которое приняло Содружество. Что было дальше, она не хотела думать.

Их изолировали, всех. Изменившихся обрекли на верную смерть в медленно загибающейся Вселенной. Остальных упрятали под Сферу, накрыв ей столицу планеты — Бэар. Никому не удалось скрыться — у Содружества все было готово для такого поворота событий.

Роми помнила, как содрогнулись Миры, когда Тлай активировали невидимую, неощутимую Границу. Как заработало поле, которым спеленали Вселенную тайко, выделенную тем, чье присутствие грозило гибелью миллиардам. Как Содружество выпустило Гончих. Те самые «Тени», что впервые пришли за Аданом три месяца назад.

Технология на десятки тысяч лет пережила своих создателей…

Через почти три тысячи лет доани, на грани отчаянья, вновь решили нарушить закон. Злой бог Самар понял, что нужно сделать, как стать невидимыми для Гончих и Преграды. А еще — как исправить то, что когда-то пошло не так. И появились они нынешние — атради, почти такие же всесильные, какими были когда-то доа, вечные и при этом безопасные для Миров. И возникли Тмиор и Плешь.

— Они не пойдут. Зачем им голые горы Эннеры, когда есть уютный Замок? Мы не сможем заставить.

— Когда запахнет жареным — побегут. Вот увидишь.

— А если — нет?.. А если — не успеют? Мы должны уйти раньше, чем все начнется. Но в это сложно поверить. Почти невозможно. Когда Гончие чуть не убили меня, когда Мира меня оживила, я не долго верила в собственную смертность. Легко убедила себя, что просто была без сознания. Когда мы нашли Самара… Тогда… — она покачала головой. — У меня нет слов, которые убедят. Я не лидер, никогда им не была. Я только несу теперь в себе память Кайи Эннаваро. Это она была одной из тех, кто стоял у истоков. Я же просто…

— Ты — ее дочь, и это уже не «просто». А еще у тебя есть я.

— Ты тоже не лидер.

— Уверена? — Алэй усмехнулся. Странно усмехнулся, неожиданно серьезно. Она никогда не видела такого выражения у него в глазах. Желание ляпнуть, что он не из Надстарших, пропало. Легкий ветер может набрать силы и задавать курс. — У тебя есть еще и Эль, где бы он ни шатался.

— Если Надстаршие поверят, они сочтут его виновным в сегодняшних бедах. Он привел сюда Миру, из-за него оказались здесь Гончие, сломавшие печати на пещере Вэра…

— Им будет нужен крайний. Как всегда. Мы все — слишком люди… И…

— И крайней станет Мира, — закончила за него Роми. — Думаешь, Ллэр знает, где она?

Алэй многозначительно хмыкнул, криво улыбнулся.

— Если кто-то и знает… — вздохнула Роми. — Ты говорил с ним?

Алэй едва заметно качнул головой.

— Давно.

— Вы должны постараться…

— Мы сделаем, — он отвернулся к окну, Роми вместе с ним посмотрела на дождь. — Она сказала, что я не люблю его. Не прямо так, но… Ты же знаешь, что это не так?..

Роми кивнула, хотя не была уверена, что он видел. Нашла его руку, сжала ладонь.

— Можно я тебя испачкаю? — неожиданно спросил Алэй.

— Что? — она удивленно обернулась.

— Вымажу в собственной крови, — он засмеялся, ничего больше не объясняя, не дожидаясь ответа, привлек Роми к себе, крепко обнял. — Вот так, — прижался щекой к ее волосам. — Теперь, может, они тебя испугаются и, наконец, прочистят уши.

— Они?

— Те, к кому ты сейчас пойдешь. Ты же пойдешь? Твир, Алок, Санала?.. Кто там еще…

— Откуда ты…

— Я все всегда знаю, это у Ллэра от меня.

Роми тихо засмеялась. Ее, действительно, ждали Твир, Ара, Санала, Ками, Фияр… Еще несколько человек, из тех, с кем она решилась поговорить наедине, и если надо — за шкирку отволочь в пещеру и ткнуть носом в капсулы. Пусть вспомнят. Пусть поверят… Ведь завтра уже может быть поздно. Если Тмиор накроет огненным морем, возвращая ему лицо Фахтэ, кто его знает, удастся ли добраться до воспоминаний тогда? Пещера герметична, но как поведет себя Надпространство после всего?

Капсулы слушались только тех, кто их оставил. Каждому — своя. Это было объяснимо: память вставала на свое место, туда, где раньше была не ощущаемая пустота. Роми так и не смогла понять, зачем нужно было лишать себя воспоминаний. Но тогда, давно, не спрашивала. Следовала инструкциям. Кайя Эннаваро, похоже, этого тоже не знала. Роми получила доступ к воспоминаниям матери только потому, что та хотела этого. Потому что знала откуда-то, ей не пережить перемен, и завещала образы своей жизни дочери. Кто знает, додумался ли кто-то еще до такого шага?..