215

что Энгельс писал или говорил, даже о предметах, которыми он не так владел, как политической экономией, всегда было обосновано и заслуживало внимания [...]

Как хорошо известно, социал-демократическая партия всегда признавала Маркса и Энгельса чем-то вроде верховного апелляционного суда, несмотря на то, что в одном случае, а именно при переговорах с лассальянцами перед Готским съездом их точку зрения отвергли Бебель и Либкнехт - фактические руководители партии в Германии. Но это был исключительный и, как мне кажется, действительно единственный случай подобного рода. Как общее правило, Маркс и Энгельс были окончательными арбитрами в вопросах политики партии. После смерти Маркса эта роль, естественно, выпала на долю одного Энгельса. Хотя он был готов во всех случаях придавать должное значение практическим текущим требованиям, старый товарищ Маркса, переживший его, был до конца верен убеждению, что социальная революция не может быть начата иначе, чем путем насильственного восстания, особенно в Германии. Много раз он при мне говорил, что, как только руководители партии смогут рассчитывать на каждого третьего солдата, то есть на одну треть германской армии действительной службы, следует начать революционные действия. Энгельс, конечно, счел бы "социализм" Шейдемана, Зюдекума, Носке и прочих теперешних "ревизионистов", составляющих большинство партийного представительства в рейхстаге, не чем иным, как реакцией в ее худшей форме.

Ранние этапы жизненного пути Энгельса интересны во многих отношениях. Он родился в 1820 г. в Бармене, Рейнская Пруссия. После завершения своих занятий в Берлинском университете 488 он был отправлен в Англию, в Манчестер, чтобы заняться хлопкопрядильным предприятием, в котором принимал долевое участие его отец, располагавший некоторыми средствами. Именно здесь благодаря знакомству с господствовавшими тогда жилищными условиями и жизнью рабочих его интерес к социальным проблемам получил самый мощный стимул. В результате проведенных исследований появился его первый труд "Положение рабочего класса в Англии".

216

Благодаря своему пребыванию в Манчестере Энгельс с юных лет приобрел основательное знакомство с английской жизнью, нравами и мировоззрением. Он рассказывал интересные случаи из собственного опыта, отображающие быт английского общества в первую половину девятнадцатого столетия - в ту пору, когда, по его выражению, "прованское масло еще не появлялось на английских обеденных столах" 489. Он рассказывал мне, что курение считалось в то время в обществе более или менее "дурным тоном". Хозяин одного дома, куда Энгельс был приглашен на обед, любил выкурить послеобеденную трубку, хотя это и шокировало его благопристойных дочерей. Чтобы спокойно покурить, он увел Энгельса на кухню! А это был богатый манчестерский промышленник, живший в хорошем доме! В другой раз он вспоминал, что единственными винами, которые пил и знал средний англичанин, были портвейн и херес. Как юмористическую иллюстрацию этого факта он приводил тогдашний перевод на английский язык первой строки застольной песенки Лепорелло из "Дон-Жуана": "Давай повеселимся поскорей, выпив херес и портвейн", - англичанину того времени казалась невероятной мысль о возможности повеселиться с помощью какого-либо другого вина, лишь изредка он мог позволить себе отведать дорогостоящего шампанского.

Слышал я от Энгельса также историю о том, как во время прогулки в воскресенье утром он иногда встречал бородатого, как и он, человека - а борода считалась в то время признаком крайней эксцентричности, так как редко кто из англичан носил ее, - который приветствовал его с каким-то религиозным пылом. Этими бородатыми эксцентриками были дожившие до тех пор последователи пресловутой Джоанны Саускот, которая утверждала, что 19 октября 1814 г. родит сверхъестественное существо - Шило, но вместо этого через несколько дней умерла от водянки. Ее последователи, которых, как говорили, первоначально было сто тысяч, дожили до середины XIX в. Ношение бороды они считали признаком избранности.

В качестве иллюстрации к тому, что в 40-50-х гг. прошлого столетия в Англии по воскресеньям все поголовно посещали церкви, Энгельс рассказал о беседе, которая состоялась в доме одного из его манчестерских

217

знакомых, к которому он был приглашел на второй завтрак в воскресный день (тогда в буржуазных кругах это еще не называлось "ленчем"). Разговор, по обыкновению, зашел об утренних проповедниках, и Энгельс, когда его спросили, какой "храм" он посещает, ответил, что каждое воскресное утро гуляет за городом, так как считает это лучшим времяпрепровождением для начала своего свободного дня. Услышав это, хозяин обратился к нему с таким замечанием:

– Вы, кажется, исповедуете своеобразные религиозные взгляды, мистер Энгельс? Очевидно, что-то вроде социнианства! 490

Это забавное замечание характерно для господствовавших в тот период понятий, когда для респектабельного буржуазного ума крайним пределом религиозной неортодоксальности было "что-то вроде социнианства". Представление о том, что убежденный атеист Энгельс исповедовал "что-то вроде социнианства", совершенно нелепо.

Примечательно, что Фридрих Энгельс, несмотря на длительное пребывание в Англии и знакомство с англичанами, так полностью и не англизировался. До конца жизни он сохранил немецкие черты.

Впервые опубликовано в книге: Вах Ernest Belfort. Reminiscences and Reflexions of a Mid and Late Victorian. London, [1918]

Печатается по тексту книги Перевод с английского

МАРИАННА КОМИН

Мои воспоминания о Карле Марксе 491

Я сохранила живые воспоминания о моей первой встрече с доктором Карлом Марксом [...]

Я хочу рассказать о его доме, об этом человеке, которого я видела в кругу его семьи и друзей, с которым вела беседы в обстановке будничной жизни в течение его последних лет, о его добрых словах и щедром гостеприимстве, которые сохранились в моей памяти.

Это было в начале 80-х годов. Будучи политическим эмигрантом, он нашел прибежище в Англии и жил тогда на Мейтленд-парк-род. Мое знакомство с ним произошло в его собственной гостиной, во время собрания клуба почитателей Шекспира (Shakespeare Reading Club), называвшегося Догбери-клуб, душой которого была его младшая дочь Элеонора 492. Среди членов клуба были Эдуард Роуз, драматург, г-жа Теодор Райт, игру которой в "Привидениях" Ибсена вспоминают до сих пор, прелестная Долли Редфорд, поэтесса, сэр Генри Юта, Фридрих Энгельс и другие, каждый из которых получил определенную известность. Меня попросили прочесть слова юного принца Артура в "Короле Джоне", но эта часть роли принца была совсем незначительной, и мое внимание было сосредоточено не столько на произнесении слов принца, сколько на нашем хозяине, который сидел в другом конце длинной комнаты с нишей исключительно мощная и выделявшаяся среди всех личность.