— Да-а уж… Помню я Андора, — он почесал затылок и упал на кровать рядом со мной, развалившись. — Знаешь, согласен. Поможем красавице, — подмигнул мне и видимо, хотел обнять, но я встала.

— Пойдём, Евангелика, пусть этот гуляка проспится, — Магнус весело улыбнулся.

— Да, да, выметайтесь. Завтра буду, как штык, — он стал подминать под голову подушку. Но когда я вышла за дверь, окрикнул друга. Тот вернулся, и до меня долетели тихие слова.

— Магс… а ты же… помнишь… что было…

— Я всё помню. Никогда этого не забыть, друг мой…

— Каждую… ночь… просыпаюсь… от криков в… голове… — послышалось сопение.

— Спи спокойно, — некромант покинул комнату, закрыв дверь. — Пойдём домой, — сказал он мне, коснувшись плеча.

По дороге большую часть времени мы молчали, лишь пару раз обменявшись несколькими фразами. Я не стала спрашивать, что имел в виду своими последними словами Родогарн. Не моё это дело. Зачем лезть в чужую душу? Да и не такая я любопытная.

Когда мы почти дошли до площади, я услышала волшебные звуки струн, затронувшие каждую частицу души. У фонтана стоял молодой человек с волосами цвета пшеницы, в которых играли лучи почти зашедшего солнца. Он перебирал струны лютни и напевал:

«Дева, мне расскажи про далёкий тот край,

Где хребты черных гор в клочья рвут небеса,

И зовут за собой в тёмный мир голоса.

Спой мне песню про чуждый тот край.

Там туманы закрыли свет солнца от глаз.

Эхом слышен вой зверя давно за спиной.

Люди ждут каждый день так последний свой бой,

Не желая, чтоб пробил их час.

Там прольётся из ран братьев кровь на песок,

И омоет клинки многих старых врагов.

А мы можем молить лишь всех наших богов,

Чтоб живым каждый выбраться смог.

Дева, мне расскажи про далёкий тот край,

Где хребты черных гор в клочья рвут небеса,

И зовут за собой в тёмный мир голоса.

Спой мне песню про чуждый тот край».

Сердце сжалось от этой песни. Стало очень грустно, и давящая тяжесть клубком легла внутри.

Вернувшись в дом некроманта, я без сил упала в кресло, буквально утонув в пламени огня, которое, казалось, проснулось, едва мы вошли.

— Как же я устала.

— Не мудрено. За один день полжизни пережить. Образно. Тебе нужно поспать, — мягко сказал Магнус.

— Если я займу твою кровать, где же будешь ночевать ты?

— У меня есть это кресло. Ещё подвал. Да и сплю мало.

— Это плохо.

— Привычно…

Я встала и направилась к лестнице, стараясь не уснуть на ходу. Уже почти поднявшись наверх, обернулась.

— Доброй ночи, — пожелала севшему на моё место мужчине.

— Спокойных снов, Евангелика, — ответил он.

Быстро расправившись с одеждой, повесив её на дверцу шкафа, я легла в постель. Едва голова коснулась подушки, пришёл долгожданный сон.

Ева

Страх. Животный страх, который, завладевая сознанием, заставляет совершать ошибки, сейчас окутал липкой паутиной разум. Очень долгое время мне удавалось убегать. Удавалось прятаться, но сейчас… сейчас меня предали. Как же больно. Бесконечно больно и жутко.

Я много дней не смыкала глаз, скрываясь по всему Гераксису и не только. На грани истощения магических сил, в полуобморочном состоянии прошептала название места, ставшего конечной точкой.

Когда очередной портал закрылся за мной, и я, лёжа на мягкой шкуре, расстеленной в гостиной маленькой хижины, подняла голову, то слезы покатились из глаз, оставляя пятна на светлой шерсти.

— Не-е-т… Пожалуйста… — беззвучно молила я. Но уже ничего нельзя было изменить.

Напротив меня, на стене, раскинув руки и склонив голову, висело бездыханное тело моей подруги. Ещё вчера её прекрасное, привлекательное лицо полуэльфийки целовало солнце. Сейчас же на него легло вечной печатью множество уродливых шрамов. Лучистые бирюзовые глаза теперь смотрели в пол безжизненным взглядом фарфоровой куклы. Поперёк тонкой шеи алой полосой виднелась глубокая рана от длинного когтя.

— Она умерла достойно. Можешь гордиться, — проскрипел мерзкий, хриплый, ненавистный голос с нотой насмешки. Меня бросило в дрожь.