Но что сделано, то сделано. Теперь лишь бы Евангелика снова не сглупила и не попалась демону. Не хочу думать о последствиях иного исхода. Нужно заняться делом.

Спустившись в подвал, я снял с крючка белый фартук, стряхнул его и надел. Много лет назад решил так сделать маленький вызов самому себе. Хотел усовершенствовать навык препарирования, начав с малого. Подумал, если на белой ткани со временем не будет оставаться пятен, то это значит, становлюсь опытнее. Вскоре ни одной алой кляксы не попадало на материал. Но привычка осталась, и я не перестал использовать фартук.

Присев на деревянный стул у письменного стола, за которым проводил долгие часы, делая пометки и записывая результаты исследований, я осмотрелся, облегчённо вздохнув. Эта комната была моим убежищем. Здесь заглушались дикие стенания людей, которых одолевал страх скорой смерти. До сих пор помню ужас в глазах каждого из них. Даже я тогда под конец почти отчаялся. Но мы смогли спасти наш мир и принести в него покой.

Всё. Хватит вспоминать то, чего уже нет. Пора приступать.

Я подошёл к небольшой деревянной полке со стеклянными дверцами, открыл одну из них и достал свои инструменты, которые скрупулёзно выплавлял когда-то сам. Бережно проведя пальцами по холодному металлу, сделал пару шагов вправо и положил их на специальный выступ стола для опытов. Он в свою очередь уже был занят претендентом на воскрешение.

Взяв скальпель, идеально лёгший в руку, плавными движениями начал надрезать кожу на грудной клетке покойного. Громкий удар двери об стену отвлёк внимание, но не заставил совершить ошибку. Ничто уже давно не могло меня выбить из равновесия.

Я сразу почувствовал знакомую энергетику. Проклятие… что опять…

— Мы пришли на холм. Я начал разминаться и готовиться к занятию. Ну и маленько… перепутал нити, тронул не ту… в общем, ненароком вырвавшаяся дикая магия сбила твоё заклинание всеобщего языкознания… а вернуть-то не могу. Школа у нас с тобой разная ведь. Теперь Евангелика совершенно не понимает нашу речь. Вот прибежал за тобой, — выпалил Родогарн на одном дыхании.

Я не спеша начал заканчивать едва начавшееся вскрытие. Покойные заслуживали уважения. В моём понимании этим я отдавал им некую дань.

— Ты скоро там? — нервно спросил друг.

— Да.

Снял фартук и повесил его обратно на крючок, разгладив складки.

— Вот теперь, — я удовлетворённо вздохнул — ничего не помешает прибить тебя! — молниеносным движением я припечатал колдуна рукой к стене. — Какого драхса ты творишь?! Совсем с катушек слетел?! Она там одна! И как вообще у тебя вырвалась дикая магия? Тебе больше половины тысячелетия!

— У тебя прям молнии из глаз полетят сейчас. Отпусти, задушишь, — прошипел тот, пытаясь высвободиться.

— Вполне возможно. Возникло огромное желание! — я хотел прибить его прямо тут, но всё же отстранился.

За пару минут я переоделся в походную одежду, и мы отправились на поиски.

— Как ты вообще выжил за эти столетия со своим невыбиваемым идиотизмом?!

— Это долгая и забавная история. Однажды…

— Замолчи.

— Сам же спросил, — обиженно сказал друг.

Мы пришли на то место, где, по словам колдуна, он оставил Евангелику. Но по воле злого рока, который решил покарать меня за само появление в моей больной голове идеи найти хоть одного феникса, девушки здесь мы не увидели.

— А где…? — опешил Гарн.

— У огра в бороде! Кстати, тут один водится.

— В тебе умер поэт.

Посмотрев на друга, как на врага правящей семьи, я начал читать заклинание поиска. Сразу же почувствовал очень слабый магический след.

— Топай давай за мной.

И мы углубились в лесные дебри.

[1] Птица

Ева

Сидя на валуне, который обнаружился недалеко от входа в залу, методом случайного, но, к счастью, безболезненного столкновения, я в темпе самбы думала, как помочь саламандрам. Что это были именно они, узнала из разговора, пока старалась не дать им уснуть вечным сном. Ещё выяснилось, что язык, на котором мы общаемся, называется «игнум». Им владеют лишь те, в ком живёт стихия огня.

По прошествии нескольких минут возник план, но вряд ли ему суждено было сбыться, так как пока моим даром управляли лишь нестабильные эмоции. А их-то сейчас очень не хватало. Опустившись на колени, я обеими ладонями прикоснулась к почти остывшим камням, стараясь думать о чём-то волнующем. Перед глазами возник образ моей матери.

Пришло осознание, что за эти два суматошных дня я совершенно о ней не вспоминала. Не было оправданием то, что со мной произошло столько нового и необъяснимого. Если честно, глубоко внутри сидело чувство, что всё случившееся нереально, что вот-вот я проснусь, и мама рядом. Но, как ни крути, это происходит со мной наяву. Как ты там, моя любимая, родная? Сердце заныло от тоски. Быть может, мы с ней больше никогда не встретимся.

На пальцы упали прохладные слёзы, отчего я открыла глаза и посмотрела вниз. У меня получилось! От воспламенившейся кожи рук стал исходить такой жар, что камни вокруг стали накаляться. Саламандры, почувствовав перемену температуры, потоком двинулись ко мне, образовывая живое озеро.

«Спасибо. Теперь мы будем жить», — послышался уже умиротворённый голос.

«Рада, что у меня получилось», — я продолжала дарить тепло этим существам.

Но сие действо прервало внезапное посягательство на моё тело. Резким движением меня дёрнули вверх, прижали к себе, и мой рот накрыла широкая ладонь. Недолго думая, я со всей силы укусила чувствительную кожу. Но насильник даже не дёрнулся, только послышалось тихое злое шипение.