— С правой колонной дивизии связь установить не удалось, — доложил подошедший Деревенец. — Радиостанция не — берет…

Подполковник молча кивнул.

Нам было видно, как в боевых порядках стрелкового полка развертывается 129-й противотанковый дивизион капитана Петра Петровича Остащенко. Одна батарея заняла позицию на самом переднем крае; две другие — в глубине, на опушке леса.

Полковник Семенов приказал мне проверить готовность артиллеристов к открытию огня. Начал я с той батареи, которая стояла на безымянной высоте, на одной линии с передовыми подразделениями пехоты. Орудия были хорошо замаскированы. Настроение у бойцов бодрое, приподнятое. Наводчик 2-й батареи Котрунов сказал: «Если придется умереть за Родину, то умру коммунистом». Он, как и несколько других красноармейцев, подал заявление о приеме в партию.

«Эти не подведут. Люди надежные, смелые, — решил я. — Но как они будут стрелять по танкам?» Им, конечно, доводилось бить на полигоне по фанерным макетам. Но они, как и я, имели смутное представление об отражении настоящей танковой атаки. Как бы угадав мою мысль, командир батареи лейтенант С. П. Утешев произнес негромко:

— На поверках стреляли отлично. Промахов, надеюсь, не будет.

— Самое главное — выдержка.

— Позиций не покинем. До последнего снаряда! — решительно сказал лейтенант. А Сергей Утешев был из тех людей, которые не бросают слов на ветер.

Обойдя все двенадцать орудий, я отправился по ржаному полю в расположение полковой батареи 76-миллиметровых пушек. Вместе с ее командиром младшим лейтенантом Воробьевым мы проверили все четыре орудия. Позиции оказались удачными: с них можно было простреливать всю лежавшую впереди местность и подходы к деревне Завинье.

Лучше других подготовился к бою расчет, которым командовал сержант В. Н. Рассказов. Наводчик грузин Моховишвили, весь посеревший от пыли и перепачканный в смазке, улыбаясь, спросил меня:

— Как, товарищ командир, дадим врагу прикурить?

— Это от вас зависит.

— Мазать не будем. Пока живы будем, стрелять будем!

Закончив обход, я вернулся на безымянную высотку. Там по-прежнему находились Тер-Гаспарян, Семенов и Деревенец. Они о чем-то оживленно разговаривали.

Около курганчика — могилы Кости — стоял броневик. Тут же лежали на траве бойцы отделения разведки вместе со своим сержантом Ефимовым. Ни разведчики, ни командиры, в том числе и я, — никто не догадался отрыть хотя бы неглубокие окопчики. Ни у кого не возникло даже мысли об этом. Мы еще не верили, что в нас будут стрелять и могут убить. Мы не прониклись сознанием опасности. Люди испытывали не боязнь, а любопытство и легкое возбуждение.

Я присел около стереотрубы, осмотрел лежавшую впереди местность, но ничего подозрительного не обнаружил. Видимость была плохой: воздух дрожал от зноя, горизонт тонул в мутноватой дымке. Солнце нещадно припекало. Было тихо, только жаворонки звенели высоко в небе.

Всех нас мучила жажда. Мы были благодарны жителям соседних деревень. Они приносили бойцам ведра с колодезной водой. Старушка, жившая в крайнем от высоты домике, принесла нам холодного молока. Подполковник Тер-Гаспарян еще не успел опорожнить кринку, как сержант Ефимов, наблюдавший в стереотрубу, доложил:

— Вижу три бронемашины!

Действительно, по шоссе двигались броневики. Наши или немецкие — разобрать было трудно. Вот машины остановились. Из них выскочили солдаты.

— Немецкая разведка! — определил Тер-Гаспарян.

Через несколько минут на шоссе появилось до десятка грузовиков с пехотой. Не доезжая до нас с километр, автомашины свернули в кустарник и скрылись в нем.

Впереди завязалась перестрелка. Боевое охранение 111-го стрелкового полка вступило в бой.

— Деревенец! Езжайте в штаб. Я тут с Морозовым останусь. Держите связь с нами и полками, — приказал Семенов.

Над нашими позициями пролетели немецкие самолеты. Это, вероятно, были разведчики. Они сделали несколько кругов и унеслись на запад.

Командир батальона 111-го полка капитан Н. П. Матвиенко подошел к Тер-Гаспаряну и доложил:

— Наше боевое охранение отходит. Разрешите контратаковать противника?

— Не разрешаю. Подпустите ближе и бейте в упор!

Прошло еще несколько томительных минут. Я так напряженно разглядывал в бинокль заросли кустарника, что даже заслезились глаза. Но разведчик Николай Семенихин, лежавший рядом со мной, оказался более наблюдательным.

— Немцы! — воскликнул он. — Смотрите правей!

Среди зелени мелькнуло несколько фигур.

— Разрешите отделению разведчиков открыть огонь? — спросил Ефимов, отрываясь от стереотрубы.

— И мне тоже! — Телефонист Новожилов щелкнул затвором карабина.

— Ждать! — ответил я. — До них еще далеко, метров четыреста.

Позади нас раздались слабые хлопки выстрелов — ударили 50- и 82-миллиметровые минометы. Там, где накапливались гитлеровцы, один за другим вспыхивали разрывы.