Законы природы просты и уникальны в своей простоте — мужчина рожать не может. Все. Точка. Женское занятие, которое "поменять" ни на что другое, нельзя.

Женщина все так же мерно тренькала спицами, набирая петли, накидывая петли и переворачивая бесконечную трубу вязаного чулка вокруг его оси, добавляя ряд за рядом.

Нахально топая, "Стекло" прошел по кухне и выложил на стол две золотых ампулы, как венец сегодняшней ночи и оплату "за постой".

Треньканье на миг прекратилось, а затем, уставший женский голос тихо вздохнул, отвечая на вопрос мужчины, озвученный перед выходом:

— Хреново получается, как всегда. И вязание — тоже!

Скрипнуло кресло, выпуская из своих объятий массивную фигуру, небрежно бросившую вязание на спинку, не боясь спутавшихся ниток и выпавших спиц.

— Прислушайся, Бен. — Иоанна замерла статуей, давая морпеху услышать далекие звуки.

Волчий вой и длинный свист.

— На рассвете они будут здесь, "почтальон". Успеешь сбежать? Или думаешь, что отсидишься за юбкой старой отравительницы и ее безумной дочки, что держится в разуме лишь моими ядами? Для этого ампулы выклянчил? Скормишь меня собакам, а сам с Джулией — в стороне? Или, в бой кинешься? Спасать всех?

Вот за что Аркан не любил пожилых людей, так это за то, что они приписывали окружающим свои действия, судя по себе и подходя ко всем со своей крыши.

— Спать я кинусь. — Широко улыбнулся он "отравительнице". — До рассвета часа три оторву, отдохну. Дочку вашу, поваляю. Перед смертью-то, можно? Или молиться прикажете? Так, молились уже. Так молились, что чуть с голоду не подохли, заперевшись в своих церквях и молельных домах. И что теперь в тех церквях? Правильно — ничего.

Почесав затылок и ругая себя за внезапную вспышку злости, Бен бочком прошел мимо Иоанны и потопал на второй этаж, под горячий бочок любовницы…

— … Арвид I, "Жестокий", "Восстановитель" и "Душитель". Это далеко не полный список его прозвищ, описывающих деяния короля-воссоздателя. — Молоденькая девушка почтительно замерла рядом с обычной мраморной статуей, высотой чуть больше двух метров. — Положив в основу нашего государства самые простые и эффективные законы, вырастив целое поколение молодых управленцев и передав им власть, он остался номинальным главой государства, с правом вето. Через 12 лет, Арвид Первый покинул территорию своего государства, будучи вознесенным в небеса в светящемся коконе. На прощание он предупредил, что будет присматривать за нами, сверху и вернется, буде понадобиться такая нужда…

"Кокон Перемещения" пригодился Арвиду еще несколько раз — перебраться под крыло к папочке, на дальние острова, населенные эльфами, скрывшимися от войны, гонений и тотального уничтожения и пару раз, для собственного развлечения — на охоту в восстановленное королевство, да "явить себя миру", чтобы не забывали своего монарха. Родной "папочка", видя, что из сына вышел толк, подыскал ему молоденькую эльфийку, из приличного семейства и наслаждался беготней внука и внучки — двойняшек — подававших весьма серьезные надежды в изучении магических наук и уже совершенно не шутя гоняющие местных хищников своими "самодельными" заклинаниями, вдвойне страшными потому, что пятилетние детишки плохо понимали, что такое смерть и оттого некоторым волкам приходилось умирать уже добрый десяток раз, возрождаться и снова палить небо своими горящими шкурами.

Арвид и Мелисса — хватались за голову, дед — бурчал, объясняя внукам, что так с "животинками" нельзя, а соседские детишки постарше отчаянно копировали заклинания и никак не могли понять отчего у них они не работают.

Первый, до кого дошел ответ — магию забросил навсегда.

Дети жестоки и бессердечны и неважно человеческие они или эльфийские.

Шкатулка с "Коконом" досталась по наследству дочери, Аннабель или, на эльфийском — Аниаэльбеллин.

За пару тысячелетий, что промелькнуло над мирным небом их райского островка, "Кокон" так и не понадобился: Арвид тихо отошел в иной мир в своей постели, довольный своими свершениями, детьми и внуками. Дед предпочитал больше читать, чем снова ввязываться в, сомнительного типа, авантюры.

Так и лежала драгоценная коробочка в семейном хранилище, запертом на пяток тяжелых ключей — от детишек и на два "проклятья" от воров.

Изменилось все в тот странный день, когда мимо их острова важно, словно лебеди, потянулись на закат белопарусные корабли, с золотыми, красными и коричневыми стягами на длинных, серебристых, мачтах.

Странное слово "Исход", прозвучавшее из уст пожилого эльфа, что вышел из приставшего к их берегу корабля, наполнил души островитян странной, тянущей болью.

Лица сами собой обращались на закат, а слезы текли из глаз, понимая, что за спиной — рассвет.

Рассвет нового мира, в котором нет места эльфам, гномам, дриадам и мелкому народцу, волшебному в своем дивном облике, проказливому и непосредственному.

Корабли окружили остров со всех сторон, закрыв водную гладь своими корпусами и небеса — парусами. Они по очереди подходили к берегу, забирали на борт плачущих эльфов, прощающихся со своей привычной жизнью и отходили в сторону, собираясь в длинные вереницы и давая место другим у прекрасного берега. Будь в семье Арвида "полная" кровь, тьмы поколений эльфийцев, стала бы и им понятна вся эта тоска, что обуяла жителей острова. Увы, человеческая кровь, хоть и мало ее оставалось в жилах, тем не менее, там плескалась. Из двадцати тысяч жителей, после отплытия кораблей, на острове осталось всего пятьдесят. Наивные жители, простые и светлые.