Шрифт:
– Пусть думает, – усмехнулся я.
– Деньгами-то зачем сорить?! – не унимался мошенник. – Может, я чего-то не понимаю, конечно…
– А если я попрошу тебя веревку бельевую раздобыть, поймешь?
– Нет.
– Вот смотри. – Я положил мошеннику руку на плечо и направил его к двери. – Высший один поедет или с охраной?
– С охраной.
– И что сделает охрана?
– На постоялый двор кинется, – не задумываясь, ответил Якоб и сообразил: – Так ты по веревке спуститься хочешь?!
– Именно. Ни с дороги, ни от ворот то окно не видно. Спустимся, перемахнем через забор – и мы уже у харчевни.
– А дальше?
– А вот сходим туда поужинать и подумаем на этот счет. Или ужин – это тоже деньги на ветер?
– Нет.
– Ну, тогда иди веревку стащи. Только чтоб никто не видел.
– Покрепче выбирай! – дал ценное указание сидевший на кровати Эдвард и повалился на спину. – А я посплю пока…
В харчевню мы отправились, предварительно договорившись о том, что к нашему возвращению вытопят баню и пригласят цирюльника. Хозяин, хоть и был недоволен желанием постояльцев заглянуть к соседям, кочевряжиться не стал и пообещал все устроить в лучшем виде.
Достоинств у харчевни оказалось ровно два: здесь было не протолкнуться от посетителей и задворками она выходила на какой-то глухой переулок. А дальше – беги не хочу. Какие-то огороды, покосившиеся домики, заборы… Но, разумеется, на своих двоих далеко не убежишь, и поэтому первым делом следовало раздобыть лошадей. Именно что раздобыть – денег на покупку даже самых захудалых коняг у нас не было.
Но, думаю, это проблемой не станет. Чтоб никто из остановившихся здесь на ночлег путешественников в кости да карты не играл? В жизни не поверю. Да и местные на святош вовсе не похожи.
– Нам бы деньжат немного раздобыть не помешало, – тихонько шепнул я на ухо Ловкачу, когда мы с трудом нашли свободный стол. Да и этот оказался свободным лишь потому, что стоял рядом с окном, от которого нестерпимо тянуло сквозняком.
В дальнем от нас углу музыканты наяривали польку, кто-то танцевал, кто-то хлопал в ладоши. Веселятся, стало быть…
– Сделаем, – кивнул Якоб и сцапал с подноса подошедшей к нам разносчицы кружку с пивом. Пригубил и уважительно покивал головой: – Очень неплохо…
– Кушать что-нибудь будете?
– Нет, – отказался я и поспешил рассчитаться.
– Кислятина, – сморщился в один присест вылакавший почти полкружки Эдвард. – Вина здесь не подают?
– Нет.
– Дыра!
– Пейте, а я… – Ловкач заозирался по сторонам и встал из-за стола.
– Тебе же понравилось? – удивился я.
Мое мнение о пенном напитке оказалось где-то посередине между «очень неплохо» и «пить можно». Пожалуй, все же получше, чем обычно наливают. Хотя я пиво не особо…
– Мне работать еще.
Ланц растрепал волосы, расстегнул ворот рубахи и нетвердой походкой направился к окруженному стеной спин столу, от которого слышался стук стаканчиков и треск игральных костей.
– Не увлекайся особо, – предупредил я Эдварда. – И поменьше языком трепи. Понял?
– Чего не нравится? Чего опять привязался?
– Акцент мне твой не нравится, вот чего. Донесут шпикам – мало не покажется. Местными жандармами умный человек руководит, его люди не за страх, а за совесть работают. Да, не вздумай перчатки снимать. Запалишь татуировки, греха не оберемся.
– Хорошо. – Эдвард подгреб к себе пиво мошенника, печально вздохнул и уставился в кружку.
Что он собирался там разглядеть, я не знал, да не очень-то оно меня и интересовало. Из-за стола, к которому ушел Ловкач, послышались крики и взрыв хохота, но внимание привлекли вовсе не они, а появившийся на пороге корчмы мальчишка с постоялого двора.
– Эй, малый! – помахал я ему рукой. – Не нас, часом, ищешь?
– Вас, господин Коста, вас, – обрадовался мальчонка. – Там господин один приехал, интересовался.
– Кто?
– Не представился, но сказал, что вы о сделке с ним сговаривались.
– Беги, – сунул я пареньку медяк, – попроси подождать. Мы сейчас подойдем.
За столом, где шла игра в кости, вдруг раздались проклятия, и я поспешил на выручку Ловкачу – видимо, успевший проиграться в пух и прах детина уже махал перед носом мошенника здоровенным кулаком.
– Да не мухлевал я! – заорал в ответ на обвинения в шулерстве Якоб Ланц и огляделся по сторонам. – Да что это творится, люди добрые, а?! Да вы же сами все видели!