– Но я…

– Записался в добровольцы лишь потому, что в ополченцы забрали старшего брата Эльзы, – уставился на племянника Арнольд. – Так?

– При чем здесь это?!

– При том, что у нее еще ветер в голове гуляет! Секретарь магистрата, видите ли, ей не пара! Все принца на белом коне ждет! А ты не подумал, что никому ничего своим поступком не докажешь? Просто поломаешь собственную жизнь – и все?!

– Она обещала меня дождаться, – уставился себе под ноги паренек.

– А-а-а, – только и махнул рукой дядька. – Твоя жизнь, тебе решать. Не пожалей потом только. Не пожалей.

– Не пожалею, – решительно заявил Карл, но по спине у него побежали мурашки. От ночной прохладцы, должно быть…

В разбитый на самой границе с Омелем лагерь ополченцы из Мерна прибыли уже в потемках. Дождь к этому времени давно стих, но промокшие ботинки натерли Карлу ноги и при первой же возможности он уселся на сброшенный на сырую траву заплечный мешок. За день пути парень вымотался просто жутко, от голода сводило живот, да только сил подняться и отправиться за причитающимися харчами на другой конец лагеря уже не оставалось. Вместо этого Карл сжевал припасенный в дорогу сухарь, забрался в шатер и, укутавшись в сыроватое одеяло, забылся беспокойным сном.

Утром лучше не стало. Утром стало только хуже. Ступни распухли, ноги не сгибались, спину ломило. Приготовленный армейскими поварами завтрак оказался несъедобен, а слонявшиеся по лагерю ополченцы – на редкость отталкивающими типами. Все верно: Вельм был не настолько велик, чтобы отправлять на помощь Нильмаре регулярные войска. Четыре-пять сотен набранных из непонятного сброда ополченцев – вот, пожалуй, и все, чем княжество могло помочь своему закатному соседу.

С отвращением проглотив несколько ложек остывшего варева, Карл уселся на ошкуренное бревно и принялся наблюдать за начавшейся в лагере суетой. Ни с кем из земляков близко сойтись он не успел, дядя непонятно куда запропастился с самого утра, так что паренек закутался в плащ и незаметно для себя задремал.

Толком отдохнуть, впрочем, ему не удалось – вскоре у кого-то из офицеров дошли руки до прибывшего поздним вечером отряда, и ополченцев Мерна передали под начало одного из сержантов. Так что уже буквально через четверть часа Карл Вадер стал обладателем тяжеленного копья, длинного ножа, открытого шлема с истрепавшимся ремешком да обшитой железными бляхами кожаной куртки.

– Эй, малый, – оглядев выстроенных в неровную шеренгу ополченцев, окликнул паренька сержант, – ты, говорят, грамоте обучен?

– Ну? – насторожился Карл и моментально заработал подзатыльник. Великоватый шлем съехал на глаза, но парень не обратил внимания на раздавшиеся смешки и поспешил исправить собственный промах: – Да, господин сержант!

– Так-то лучше, – кивнул служивый и сунул ему в руки какой-то листок. – Давай, писарь, проводи перекличку…

Пробежаться по списку оказалось минутным делом, хотя, будь известны Карлу планы сержанта, он бы, несомненно, постарался потянуть время. Пусть и получил бы нагоняй, но лучше отделаться подзатыльником, чем оставшуюся часть дня маршировать с тяжеленным копьем наперевес.

Да, по плану на сегодня у сержанта была муштра. Построиться в шеренги, выставить копья. Убрать копья, повернуться, выставить копья. Пройти строем, развернуться, выставить копья. И так – до самого вечера…

Элементарная задача для одного человека превращалась в сущую муку при попытке проделать это одновременно всем отрядом. Да и частенько пускавший в ход дубинку сержант не столько объяснял премудрости строевой науки, сколько вколачивал в ополченцев привычку повиноваться командам без единого вопроса и малейшей заминки.

Ветеран не без основания полагал, что настоящих бойцов из присланного городами сброда не сделать, и главное для них – суметь выйти на поле боя и выполнить одну-единственную команду. Одну – потому как вряд ли кто из них доживет до второй…

Карл по мере сил гнал из головы зарождающиеся сомнения, но с каждым нагоняем, с каждым ударом сержантской дубинки в нем крепла уверенность, что добром все это не кончится. Впрочем, на душевные терзания времени не оставалось – тяжеленное копье так и норовило вывалиться из уставших от непривычной нагрузки рук, поясницу ломило, а одежда давно промокла от пота.

Единственное, что парню оставалось, – это вспоминать совет дяди: «Не пожалей». Совет был хорош, но помогал не лучшим образом. Не жалеть себя не получалось. К счастью, пока получалось цепляться за спасительную мысль, что он поступил как настоящий мужчина…

Несколько раз сержант давал ополченцам перевести дух – в основном с целью объяснить самым непонятливым, что они теперь в армии, – и повалившиеся на землю парни пытались хоть немного прийти в себя. У кого-то еще находились силы шутить, кто-то вымотался не меньше Карла, который с ужасом понимал: в следующий раз подняться с земли может просто не получиться. На его счастье, заслышавший удар гонга сержант распорядился устроить перерыв на обед, и в голос проклинавшие все на свете ополченцы потянулись к полевой кухне.